- Я... - Корнеев помедлил. - Я, да. И да, здесь уже несколько месяцев. Консультирую одну комиссию.
Пичаев понимающе кивнул. После войны уже прошло больше года, но окончившаяся победой почти четверьтвековая схватка оставила после себя такие завалы самых неожиданных проблем, что разгребанию их не виделось конца.
- И всё-таки не встреча - чудо, - покачал головой Корнеев. - Мы с тобой сколько не виделись? Десять лет?
- Семь, - поправил один из лучших военных хирургов Человечества, плотоядно принюхиваясь к запахам с кухоньки.
- А, точно - семь. Чёрт, мне больше показалось... - Корнеев налил себе минералки из сифона, брызнул половину в молча пододвинутый другом стакан. - Я про тебя только в журналах читал. Честное слово, когда тебя премировали - я уже собрался совсем, думаю - нет, надо его найти, хотья руку потрясти! Да тут как раз все отпуска позакрывали, и вообще...
- Ну, я про тебя тоже читал, - Пичаев покачал головой. - Да все, наверное, кто у Науманна учился, знаменитыми стали... Я лично от знаменитости просто забронзовел. Знакомого вижу - так ещё думаю, руку давать или нет... А как меня судить хотели, ты не читал? Ещё до премии и прочих почестей?
- Читал, - вздохнул Корнеев. - За дело, между прочим. Скромняга ты наш.
- За дело, - согласился Пичаев и отхлебнул разом полстакана. - Слушай, раз уж встреча такая чудесная - давай-ка я поем чего-нибудь, у меня... - он мельком посмотрел на тяжёлый офицерский хронометр на мощном широченном запястье, - ...через пять часов семинар... а потом наговоримся. Я тут где-то на месяц. У тебя-то как, кстати - время есть? Ты же у нас какой - ты не в кишках там возишься, в душе человеццкой, это, брат, знаешь ли... - он покрутил в воздухе рукой.
- Есть, - кивнул Корнеев, не сводя глаз с хорошо знакомого и такого изменившегося лица и не отвечая на добродушную подколку. - Есть у меня время. Наговоримся...
* * *
20-й год П.Г.В.
Госпиталь терминала на орбите Надежды.
Первое, что он спросил, открыв глаза, было:
- Где я? Что со мной?
Военный врач, стоявший у его постели, штабс-капитан Пичаев, слышал этот вопрос уже тысячи раз. И всегда отвечал на него честно - ни к чему прятать от человека правду, лгать можно, лишь когда ложь поможет выздоровлению. А тут... какая тут помощь. И какое выздоровление?
Но всё-таки перед ним был двенадцатилетний мальчик. И хотя врач слышал этот вопрос и от младших, чем нынешний пациент - он всё же не смог себя сдержать и, присев на край постели, не отводя взгляда, ответил... он хотел положить руку на локоть парнишке, но ответ сам по себе исключал такую возможность: