- Я тоже мог бы стать, как они. Запросто. Не подъехали бы вы тогда к нам с Вовкой, и что? Или я бы с вами не поехал? Как бы обернулось? Заперли бы в подвал, и всё.
- Мог бы. Заперли бы - и всё, - подтвердил капитан. - Может, моя дочка вот так и погибла. Может ещё и хуже как. Или вообще жива и в банде человечину ест. Всё может быть.
- Тогда какая разница? - Сашка разорвал себе губу, слизнул кровь, сплюнул её на стол. Вытер рукавом. Требовательно повторил: - Какая разница?
- Ты не стал, как они... - лицо "витязя" треснуло - он улыбался. - Знаешь, раньше, говорят, воины под старость часто уходили в монастырь - замаливать грехи. Так вот. Наш монастырь - при жизни. И на всю жизнь. Защищать тех, кто нуждается в защите. Убить как можно больше тех, кто угрожает им. Уничтожить сколько сможешь тех, кто несёт в себе зёрна тьмы и хаоса - даже если и невинно несёт, не по своей воле. И зачать как можно больше детей. А все свои муки, вину и ужас - похоронить в душе. На самом дне. И с этим грузом, когда настанет час - отчего бы не настал он - уйти из этого мира. Унести с собой кусочек закапсулированного кошмара. Там мы и очистим мир - и физически и духовно. Иной цены не оставлено. Или можно опустить руки - и пусть миром завладеют вот такие... владельцы боен и адепты домашнего консервирования. Вкупе с гостями столицы, которые наверняка всё ещё копошатся где-то по югам. Зато мы, бля, останемся чисты и белы, как ангельские крылья - и по ебням.
Ругательства совершенно не соответствовали его спокойному, почти доброжелательному тону. Сашка опять сплюнул кровь, царапнул себя ногтями левой руки по тыльной стороне правой, потом - ещё раз, сильно, потянулись наливающиеся спелой вишней борозды, хотя ногти у него были выстрижены очень коротко и тщательно, как положено. Задумчиво спросил:
- Если я сейчас застрелюсь, это будет выход?
- Для тебя - да, - согласился Воженкин. - Но у нас станет одним бойцом меньше. И не просто хорошим бойцом - кадетом РА, хоть и начинающим. Поэтому тебе придётся нести эту муку дальше. Долгие-долгие годы, Шевчук. Бесконечные годы.
- Я застрелюсь, - Сашка тоже улыбнулся. - Это легко. И не уследит никто. Выйду отсюда, суну себе в рот пистолет... - он облизнулся с мучительной сладостью, слизнул кровь с губы, поморщился, широко улыбнулся опять. - А потом совсем хорошо будет. Ничего потому что не будет.
- Ты не застрелишься, - скучно возразил "витязь". - Я вижу, что ты ненавидишь и любишь гораздо сильней, чем боишься.
- Я не боюсь вообще, - отрезал Сашка.