Тут он словно впал в транс и начал руками рисовать контуры человеческого лица.
— Клавдий… — прошептал он. — Клавдий… Это Клавдий!
Ни Мессалина, ни Лепида не осмеливались задавать вопросов, однако они совершенно не понимали, какую роль играет Клавдий в видениях Симона.
— Орел, — пробормотал маг. — Ну да, орел!
Мессалина бросила вопрошающий взгляд на мать, но та пожала плечами в знак того, что не больше дочери понимает смысл этих загадочных слов.
Симон продолжал:
— Приап… красный. Меч заслоняет лотос. Неизбежность! — воскликнул он.
Изумленная Лепида кинулась к нему:
— Что такое, Симон? Ты сказал «неизбежность». Речь идет о Мессалине? Ей грозит опасность?
Лепиде почудилось, что черные стены смыкаются над ними.
— Нет, успокойся, — ответил маг, вернувшись, похоже, к действительности и утирая платком лоб. — Я надеюсь, Мессалине удастся отвести от себя рок.
— Мог бы ты объяснить?
— Бог говорил, — высокопарно заявил Симон. — В дыме я видел лицо, и это было лицо Клавдия.
— Не хочешь ли ты сказать, что Клавдий — тот мужчина, который женится на моей дочери? — встревожилась Лепида.
— Боги предназначают его в супруги твоей дочери, — подтвердил Симон.
— Клавдий не молод, — пыталась возразить Лепида. — Говорят, что он глуп, развратен, да к тому же разорен. И внешность у него не из приятных. Я видела его очень редко, и в последний раз это было уже несколько лет назад, но я сомневаюсь, что он стал лучше.
— Лепида, ты рассуждаешь легкомысленно. Подумай скорее о том, что Клавдий — дядя нашего цезаря, покровитель Города и отец отечества.
Невысок престиж быть дядей императора-безумца, мысленно говорила Лепида, к тому же страдающего манией величия, дерзнувшего выстроить храм в свою честь и поместить в нем золотую статую, на которую каждый день надевали такую же одежду, как и у него, и глумящегося над Юпитером, сравнивая себя с ним.
Симон разгадал мысли Лепиды, мрачно глядевшей перед собой. Он сказал:
— Клавдий будет тем, кому достанется империя, в случае если боги возьмут от нас нашего цезаря, хотя мы все желаем ему долгой и счастливой жизни.
— Да, Калигуле ведь так и не удалось заиметь детей, а поскольку он умеет возбуждать к себе ненависть близких, время его правления может значительно сократиться, — признала Лепида, не утруждая себя тем, чтобы говорить обиняками.
— В таком случае ты можешь предугадать судьбу своей дочери… Ибо знай, что в клубах дыма я видел орла, а орел — это символ империи. Помнишь, когда Клавдий был избран консулом, на плечо ему сел орел? Авгуры тогда много говорили об этом на форуме.