— Видишь, мне кажется, что это странно, смешно и даже бестактно говорить о своих чувствах и мыслях. Например, ты всегда говоришь о своей любви и требуешь этого же от меня. К чему это, раз мы уверены, что мы любим друг друга.
Она ничего не сказала, но ей было тяжело от его слов.
Конечно, она не желает быть смешной, сентиментальной в его глазах, и она вечно должна думать, что можно и чего нельзя говорить и делать, вечно сдерживать себя и быть неискренней. Да, да, быть неискренней, всегда разыгрывать сдержанную, холодную светскую женщину, тогда как ей хотелось любить страстно, пылко, с нежными глупыми словами, «по-мещански».
Этим словом «мещанство» она была запугана! Он, Лопатов, умел произносить его с таким презрением, что Екатерина Антоновна бледнела и в глубине души ненавидела это слово, вечно связывающее ее порывы.
Вот и сегодня она сидела, опустив голову, не решаясь высказать ему свои чувства, попросить приласкать ее. Он был так холоден сегодня — больше обыкновенного, но он все же, кажется, заметил ее огорчение и объяснил свое дурное настроение головной болью.
Она заволновалась, предложила послать за фенацитином, но он сказал ей, что это, наверное, простуда, и уехал в десять часов.
В это самое время Жорж провожал г-жу Райнер домой от тети Сони.
— Ах, как хорошо, как хорошо! — твердил он, сидя на извозчике рядом с Ксенией Несторовной. — Вот вся моя беда и разведена! Какой же я был дурак! Ведь я оказываюсь глупее, чем я думал! Ведь и в самом деле, уж если я хочу переменить жизнь, так надо быть только одетым, обутым и сытым, и с этого можно начать. Конечно, можно! Ведь другие и этого не имеют. Я думаю, ста рублей в месяц даже много.
— Не увлекайтесь, не увлекайтесь, — говорила Райнер, — для вас этого будет очень мало. Когда еще отвыкнете от старых привычек и научитесь жить.
— Научусь! Научусь! Какая вы хорошая: вы не говорите, что из моего желания ничего не выйдет! А это все говорят.
— Зачем же отговаривать человека от хороших намерений? Ну не выйдет и не выйдет. Когда кто-нибудь мечтает, не надо никогда разрушать эти мечты. Ведь в мечтах-то человек был счастлив. Сбудется — отлично. Не сбудется — все останется по-прежнему, как если бы он и не мечтал, просто нет и не было. Всё же минус.
— Конечно, конечно! Но какой я был дурак, что раньше не обратился к тетушке. Вот она все и устроила, даже долги мои заплатит, и я свободен. Милая тетя, а я еще всегда издевался над ней и звал «недожаренной индюшкой», а она, славная, даже не обиделась сейчас, когда я ей в этом сознался. А все вы! Вы! Это не случай, не случай! Милая вы моя!