Это уже новое, так сказать, местное наблюдение. Там-то, в другом мире и в другое время, такого засилья нерусских фамилий не наблюдалось. Тоже, конечно, попадались, но существенно меньше и все какие-то… куперштохи… И лишь здесь, во второй половине девятнадцатого века, появилась возможность сравнивать и делать выводы.
Это я к тому, что бал по случаю обручения его императорского высочества, наследника, великого князя Николая Александровича с датской принцессой Дагмарой был назначен на вечер тринадцатого октября. «Виднейшим», как говаривал сотник Безсонов, людям были разосланы приглашения. Залы горного правления украшены имперскими флагами. Повара готовили закуски, музыканты меняли струны, а конвойные солдаты щеголяли в парадных мундирах.
Бал бы не состоялся без генерал-губернатора, но ни единый человек отчего-то не сомневался – Дюгамель изволил оповестить туземное начальство о своем прибытии двенадцатого, значит, непременно прибудет. С самого утра на юго-западной заставе дежурил один из мелких чиновников местной администрации, который должен был проводить кортеж генерал-лейтенанта к дому горного начальника. Ну и мой казак, чтобы я тоже был в курсе. Подозревал я, что зловредный Фрезе может и «позабыть» сообщить о столь знаменательном событии.
Осенью темнеет рано. В полшестого-шесть уже густые сумерки, и на экипажах зажигают фонари. А учитывая то, что в караване Дюгамеля было по меньшей мере с дюжину карет, – зрелище вышло феерическое. Добавьте сюда полсотни – черт его знает, драгун ли, гусар ли, понятия не имею, как их друг от друга отличать, – кавалеристов конвоя, так и вообще чуть ли не парад получился. Зеваки вдоль улиц тысячами выстроились. Государева наместника чуть ли не как члена императорской фамилии встречали. И «ура» кричали, и флагами размахивали, и букетики бросали. Даже завидно стало. Меня-то, вернувшегося из долгого и трудного похода на китайскую границу, вообще никак не приветили. Можно сказать, просочился в горную столицу, как вор…
Так получилось, что эпохальный въезд генерал-лейтенанта в Барнаул я наблюдал из-за не слишком чистых окон портняжного ателье. Мундир-то у меня с собой один был. Второй заказал, но пошить его обещали только к завтрашнему балу. А вот немного поправить имеющийся могли достаточно оперативно. Предложили подождать в специально устроенной гостиной, чаем себя с печеньем побаловать.
Сидел, ждал, с Варежкой о фотографии болтал. Супруга его из Первопрестольной вернулась, где окончила соответствующие курсы. А вот на сам аппарат с реактивами средств у нее не хватило. Вот он мне и расписывал, какое это чудо расчудесное и как было бы славно присовокуплять фотографические отпечатки злостных преступников к их полицейским делам. Пестянов думал, что хитрит, а мне было весело. Его потуги выглядели презабавнейше.