Ветер поднялся.
Пошли, согнувшись, быстрым шагом.
Ветер усилился, захлестал по лицу и рукам. У-ух! Март тяжелый в этом году, недовольный чем-то. Но это он зря, весна своё возьмет. Размышляю. Радий пыхтит за правым плечом. Только подумал я о погоде — снег повалил, будь он неладен.
Сидим в комнате. Я смотрю на него, он — на меня. За окном — пурга мартовская, снег с дождем хлещет, по карнизу барабанит. Мама ушла к тете Шуре Максимовой, подружке. Вечером придет, увидит Радия — скандала не избежать. Ругаться ой как не хочется.
— Спроси, Рома, о чем хочешь.
Я, конечно, был очарован им. Он сам был — очарованный, поддавшийся толчку извне, полетевший незнамо куда и незнамо зачем. «Спроси, Рома, о чем хочешь». Так не говорят здесь, в Александрове, под наглой деньжищной Москвой, за сто первым километром. Здесь разговариваешь с человеком и с первых секунд сердцем чувствуешь, что собеседнику твоему наплевать на тебя, а если не наплевать, то, во всяком случае, он в любой момент готов победить тебя, быть выше тебя, применяя нецензурную брань, повышая голос, бессознательно (а порою и сознательно) уничижая тебя. А Радий за четыре дня ни одного матерного слова не произнес! Голоса не повысил!
Он, естественно, был не у себя дома, возможно, очень боялся навредить кому бы то ни было. Невыгодно. С практической точки зрения. С другой стороны, когда я видеокамеру на него наставил (японскую старенькую, пленка 16 мм), он поначалу так резко головой крутанул, словно я ему пощечину залепил. Затем с каждой минутой записи, с каждым вопросом моим он все хмурился и хмурился, отворачивался и отворачивался. Сердился, в общем.
— Расскажи о себе, Радий. О жизни, что-нибудь.
— Вот так я не могу. Под давлением. Философствовать перед камерой. Рома, не надо.
— Не приходилось ни разу сниматься?
— Нет. Никогда не рисовался.
— А фотографироваться?
— Мало. Мама фотографировала в детстве.
— Во-от, видишь. Но пользоваться фотоаппаратом умеешь?
— Это компьютер. — Показывает головой на монитор, стоящий на столе. — Дилетант я, Рома. Как дау́н.
— Как кто?
— Дау́н. Техника эта. Не умею.
Весь извертелся, искрутился. Видит — я не унимаюсь. Собрался. Попытался успокоиться. Перестал вертеться, смотрит точно в объектив.
— Слушай. Про хобби хотел спросить тебя. Множество людей чем-нибудь да увлекаются, имеют к чему-то душевную, так сказать, потребность. Ну, марки собирают. У тебя какая потребность? По жизни.
— У меня есть один дар. Умение любить. Это факт.
Кивает в знак утверждения головой.
-. Я не ослышался?
— Умение любить, я тебе сказал.