На большой перемене во двор школы неожиданно вошла мама. С чего это, не помню. Она в школу наведывалась раз или два в год, не чаще. Отозвав меня, мама спросила, какой из мальчиков Коля Бурачек. Мне бы не открываться, но, сбитая внезапностью ее появления, я, волнуясь, указала.
Мама передернула плечами: «Какой-то белоподкладочник», – сказала первое попавшееся, только чтоб заклеймить, отвадить меня, так опрометчиво доверившуюся ей однажды. Я и слова такого не знала. Это из скудного арсенала ругательств ее молодости, к Коле-то никак не приложимое.
При встрече с действительностью мама испытание доверием не выдержала. И я окончательно замкнулась.
Но когда я читала вслух свои сочинения: он и она в открытом море на борту тонущего корабля, обреченные на гибель в подступающей волне, или опять все те же двое в безвозвратном полете на луну, – мама и Алька обмирали.
Сохранились по сей день тетрадные листочки в клеточку – те странички несусветной романтической чепухи – тайнопись моей безответной любви.
Мамин восторженный прием, ее настойчивая готовность слушать повторно чтение и категорическая уверенность в моем писательском даре не оставили этот дебют без последствий. Алька со всей пылкостью вторила ей.
– Боже мой! – сказала она на днях мне по телефону. – Ведь сколько же лет прошло, а я все помню. Твою маму помню как сейчас. Любила я ее и всех ваших. Сколько же? Лет тридцать я не была у вас. Вот поправлюсь, и ты пригласи – хочется побывать в вашей квартире.
В неугомонных своих поисках чего-либо яркого, праздничного в жизни она то и дело ухала в волчьи ямы страстей. И не скоро выкарабкивалась, обдираясь, негодуя на окаянность судьбы.
А потом, с возрастом, она вдруг зажила безропотно, просветленно, с восторгом что-то делая из суков и корней, – художественное, как полагала, и ценя каждый миг теплоты, уюта жизни с тихим мужем и выросшим сыном.
7
Волейбол – это знак времени. Не один – за себя. И не один на один с противником. Все за всех. Всем скопом, вшестером.
Волейбол – это и «новенький» Коля Бурачек, явившийся с мячом в четвертый класс к нам. Тренировки напролет. И полуголодные наши команды – в остервенении межшкольных, районных, городских побед.
И в один прекрасный день: «Выводите Лену в нападение! – указание команде девочек нашего общего капитана Коли Бурачка. – Играйте на Лену!»
Ради такого его признания побоку все занятия, все на свете. «Играйте на Лену!»
Теперь, когда я иду по улице Горького, погруженная в свои текущие мысли, у Благовещенского переулка их относит, – механизм дремлющей памяти сам по себе приходит в движение, вытесняя их.