Это бесило японцев. Они еще больше старались, чтобы заставить китайца заговорить. Но он молчал. Грудь его разрывала боль, а в глазах плыли фиолетовые круги. Будто морские волны захлестывали его, и он куда-то проваливался. А палачи все лили и лили воду. Она уже не шла внутрь — Ван лежал без сознания.
Палачи развязали свою жертву, повернули на живот. Вода полилась изо рта и носа. Через несколько минут Ван начал судорожно вздрагивать, жадно глотать воздух. Потом повернулся на бок, поджал к животу колени, пришел в сознание.
Кажется, еще отсрочена смерть, но надолго ли? Он знал, что живым его не выпустят. Кто же предал его?
В тот день Ван прибыл в Харбин, чтобы встретиться с русским товарищем. Вечером он отправился в Фудзядян. Недалеко от фанзы Ли-Фу, в которой они обычно встречались, его задержали двое японцев. Компрометирующего у него ничего не нашли, но на допросе почему-то заявили, что он — Баллудзюнь[10], шел на встречу с советским агентом, который будто бы уже арестован.
«Неужели выдал дядя Ли-Фу?» — думал Ван. Такого не могло быть. Дядя ненавидел японцев. Их палка не раз ходила по его спине. Скорее, то была уловка следователей — говорить при допросах, что им все известно об арестованном.
Но не таков был Ван Шин-юн, чтобы выдавать товарищей. Пусть погибнет один, зато остальные будут бороться с японцами и освободят от них родину…
В другой комнате допрашивали пианистку Красильникову. За столом рядом с японским офицером сидел Охотин, которого пригласили вести допрос русской «большевички». Перед ними стояла хрупкая светловолосая женщина в пенсне, со взглядом таким прямым и гордым, словно не ее, а она обвиняла.
— Рассказывай, зачем ходила к советскому консулу? — спросил Охотин.
— Чтобы получить разрешение на право вернуться в Россию.
— А зачем? Кто там тебя ждет?
— Там моя родина, там мои родители.
— Там живут красные бандиты, которым скоро придет конец.
— Неправда!
— Большевичка! — стукнул по столу Охотин. — Сколько платят тебе красные?
— Глупости. Я ни с кем не связана.
— А зачем сообщала советскому консулу? — Он взял со стола письмо и начал читать. — «Я не хочу больше жить в этой варварской стране, где царит беззаконие, где могут арестовать невинного и уничтожить без суда и следствия. Если бы вы знали, сколько погубили добрых людей японцы и их прислужники, русские фашисты».
Дальше Охотин не мог читать: широкий рот его перекосила злоба, и он проскрежетал зубами:
— Красная сволочь! Вместо того, чтобы благодарить правительство Маньчжу-Ди-Го, которое нам предоставило безопасное убежище, ты чернишь его! Неблагодарная тварь! Когда ты стала красным агентом? Какое выполняла задание? Говори!