Таисья Алексеевна смотрела в сторону, будто не слышала никого, она ни в чем не раскаивалась и ни о чем не просила.
— Сейчас ты у меня заговоришь, — свирепел «тигр». Он подошел и ударил ее по лицу.
У Таисьи Алексеевны подкосились ноги, но ее поддержал стоявший позади японец. Пенсне упало на цементный пол и вдребезги разбилось. С тонких губ по подбородку потекли струйки крови.
— Последний раз спрашиваю, будешь говорить? Сплевывая с губ кровь, она продолжала молчать.
— Ну хорошо. Коли ты не желаешь жить в этой варварской стране, мы отправим тебя в «приют».
Темно-серая легковая машина, похожая на черепаху, бежала по гладко укутанной гравийной дороге. За машиной тянулся желтый шлейф поднятой пыли, прокаленной августовским солнцем. По сторонам дороги расстилались поля кукурузы, гаоляна, чумизы, на которых трудились китайцы в черных кофтах из дабы и в широких, как зонт, соломенных шляпах. Все здесь дышало свежестью, ароматами созревающих культур.
Семенов глядел на маньчжурские поля, но мысли его витали за пределами этой чужой страны. Он думал о том золотом времени, когда с помощью японцев будет создана новая империя Сибир-Го, правителем которой поставят его. Атаман торжествовал в душе, что японцы считаются с ним, посвящают его в свои военные секреты. Вот и сейчас Дои везет его на полигон, чтобы показать, как воздействует бактериологическая бомба на живых людей.
Около станции Аньда дорога проходила по равнине. Вдали виднелись земляные сооружения, обнесенные колючей проволокой.
У ворот полигона машину встретил японский офицер. Он просмотрел документы и указал, куда следовать. Шофер подрулил к легковым машинам и пристроился в один ряд.
Семенов оставил свою тросточку и довольно бодро шагал рядом с Дои. Он был в генеральском мундире, который одевал только при встрече с высокими японскими чинами.
Около бетонированных укрытий стояла группа генералов штаба Квантунской армии во главе с командующим Отодзо Ямада, невысоким, сухопарым. Обменявшись приветствиями с генералами, Дои с Семеновым стали слушать человека в белом халате, который что-то объяснял, показывая в центр полигона. Там Семенов увидел привязанных к железным столбам людей. «Сколько их? Один, два, три, четыре», — считал атаман.
К одному из столбов был привязан Ван Шин-юн. С изможденным лицом и вытекшим глазом, он гневно взглядывал на маячивших вдали японцев.
Метрах в пятнадцати от него у другого столба сидела пианистка Красильникова. В изодранном платье, с синяками и кровоподтеками, как не походила она на ту элегантную женщину, которая когда-то ходила к Пенязевым, занималась с Машей.