Померанцев жевнул пресную подслащенную массу, и ему вдруг стало противно. Хотелось выплюнуть «тело Христа», но, боясь позора, с трудом проглотил, как глотал в детстве рыбий жир.
Под звуки органа они обменялись кольцами, поцеловались. Ксендз благословил их и поднес к губам Ивана крест. Снова ему стало противно. К горлу подступала тошнота. Закрыв глаза, он приложился к холодному металлу. Когда они вышли из костела, он вытирал платком губы и долго отплевывался, словно прикоснулся к чему-то скверному и поганому.
Первые дни медового месяца они жили по-пански. Гелена пока не требовала от Ивана денег, обильно накрывала стол. Казалось, ничто не могло омрачить их супружеского счастья. Но так продолжалось недолго.
Как-то к ним зашел управляющий домами и потребовал внести квартплату за три просроченных месяца.
— Разве это не твоя квартира? — удивился Померанцев.
— Как видишь, друг мой, не моя. И прислуживала нам не горничная, а моя сестра. А костюмы и мебель были ее мужа. Но какое это имеет значение? Ты мой супруг, у тебя есть деньги, и мы погасим все долги.
Померанцев расхохотался:
— В том-то и дело, что у меня их нет. Гелену будто ужалили.
— Как, нет? А я считала тебя богатым человеком, прославленным писателем!
— Я тоже считал тебя богатой, а оказалось…
— О, матка боска! За что ты меня так наказала? — голосила Гелена.
— Не отчаивайтесь, ясновельможная пани, оба мы оказались обманутыми.
— Что же мне теперь делать?
— Но вы как-то жили до меня?
— У меня были небольшие сбережения, а теперь их нет. Неужели ты не в состоянии содержать меня?
К сожалению, у меня нет таких средств. Видно, не суждено нам жить вместе.
Обворожительные глаза Гелены сверкнули ненавистью.
— Вы негодяй! Быдло! Убирайтесь отсюда, чтобы я вас больше не видела!
Так Померанцеву снова не повезло. Какие лукавые эти харбинские, женщины! На родине он всегда выходил победителем, а здесь ему не везет.
За неудачами в личной жизни последовали неприятности по службе. Новые дела, которые предложили ему в военной миссии, он исполнял неаккуратно, с ленцой. Японцы были им недовольны. Генерал Дои решил, что дальнейшее использование Померанцева на службе в миссии не представляет ничего ценного. Ивана вернули на прежнее место в разведшколу.
Скрепя сердце, он опять стал работать инструктором по боевой подготовке. Теперь он не думал ни о какой карьере, лишь бы удержаться здесь. Иван замкнулся, мало разговаривал. Единственным человеком, с кем он мог делиться своими мыслями, был Винокуров. К нему Иван часто захаживал после работы. За бутылкой они вспоминали о России, говорили о своей незавидной судьбе.