— Ванькой-взводным я не собирался долго работать. — Померанцев обернулся, кого-то отыскивая. — Эх, жизнь бекова — пригласить некого! То ли дело в командировке! Придешь в клуб, глаза разбегаются, не знаешь, какую выбрать.
— А как у тебя с Соней? — спросил Анатолий. В училище Иван знакомил его с одной из своих подруг.
— Все рассохлось.
— Почему?
— Есть причина. Приезжаю однажды к ней, вот уже отсюда. Стучу в дверь. Открывает какой-то военный, а из-за спины его выглядывает-моя Сонечка.
— Ты тут же выхватываешь пистолет, — перебил его Воронков. — Соня падает на колени, начинает тебя умолять, и твое благородное сердце прощает ей все грехи.
— А может, он предпочел другой вариант, — вставил Арышев. — Его собрат по оружию предложил ему сесть за стол, выпить с ним, и все кончилось миром.
Померанцев обиделся.
— По-вашему, я не офицер, а тряпка, чтобы простить такое!
— Значит, не простил? — нарочито удивился Воронков. — Напрасно…
— Почему напрасно? — не понял Иван.
— Тогда бы вы с ней были квиты. Вспомни, сколько ты ей изменял..
— На это у него память короткая, — сказал Анатолий. В глазах Померанцева вспыхнули колючие искорки.
— Знаешь что, земляк, я тоже острить умею! — И тут же удалился.
— Ловко мы его отбрили! — смеялся Воронков. — А то расхвастался, Дон Жуан нашелся! Привык по командировкам разъезжать. Ванькой-взводным он, видите ли, не собирался работать. Ну, тип!
Они уже собрались уходить, когда в клуб вбежал дежурный по полку и громко прокричал:
— Трево-о-га!
Музыка оборвалась, и все хлынули к выходу.
В казарме, куда прибежали Арышев с Воронковым, солдаты уже были подняты на ноги. Быков с вещевым мешком за плечами и противогазом на боку беспокойно ходил и поторапливал бойцов, которые надевали снаряжение, брали оружие из пирамид.
От суматошного движения людей пламя коптилки над тумбочкой дневального трепетно билось, бросая на стены расплывчатые тени. Слышались топот ног, команды сержантов.
Арышев увидел своих «рязанских». Данилов нес от пирамиды противотанковое ружье, а Вавилов — сумки с боеприпасами.
— Неужели самураи напали? — услышал лейтенант голос Данилова.
— Черт их знает, — ответил Вавилов.
— Может, диверсанты?
— Там увидим…
Этот хладнокровный разговор вселил в Арышева уверенность в своих бойцов. «Ничего, дадим отпор. Ребята неплохие, хоть и мало я поработал с ними».
Старков доложил о готовности взвода к выступлению. В строю были все, кроме Примочкина.
— Опять что-то делает у старшины, — показал Старков на каптерку.
«Никак не сдается, — досадовал Арышев. — Пойду доложу командиру роты».