— Приведите ко мне Алена.
— Не могу. Я уже должен быть в Ист-Хэмптоне, а он…
— Приведите его немедленно.
Обернется за пару минут.
Я заметил одну интересную штуку в киношниках: ни один из них не был одет в нормальную деловую одежду. Ален Дювивье одет был именно так, как все думают, должна одеваться французская богема. Ему было под тридцать, наполовину обесцвеченные длинные волосы стояли дыбом, и вполне соответствовали его густым бровям и серьге в ухе. На нем были шорты цвета изжеванной жвачки и поверх этих шорт надеты другие — как бы семейные трусы с разрезами по бокам. Он был чуть пониже, чем средний медведь-гризли, и чуть повыше, чем нормальный человек. Грегори за его спиной вообще не было видно.
— Привет, — сказал я.
— Алло, — отозвался он, а потом добавил, с приличествующей моменту печалью: — Сай. Очень, очень грустно.
У него был такой сильный французский акцент, что я подумал, сейчас как воскликнет: О-ля-ля! Но он не воскликнул.
— Мистер Дювивье, как я понял, вы присутствовали на просмотре в тот вечер, когда там произошел известный разговор.
Он начал так старательно прислушиваться, что я решил говорить помедленнее.
— В тот вечер говорили о молнии и обсуждение — разговор — зашел о том, что бы произошло, если бы молния ударила в Линдси Киф. Вы что-нибудь такое припоминаете?
— Съемки Линдси Киф?
— Нет, не съемки, а молния. Разговор был о молнии.
— О молнии?
Я обернулся к Грегори.
— Как, черт побери, «молния» по-французски?
— А я испанский учил.
Я снова обернулся к Дювивье.
— Молния.
Я показал на небо и начертил зигзаг в воздухе. Он бросил беспокойный взгляд в сторону Грегори. Я зарычал, изображая раскат грома, и снова начертил в воздухе зигзаг. Дохлый номер.
И тут Ален завопил:
— Рашель!
— Рашель? — переспросил я.
Грегори пояснил:
— Ему девушки обычно заодно и переводят.
— Он не понимает по-английски?
— Ну, технические термины понимает. А еще умеет говорить: «Алло, милашка», и у него это неплохо выходит.
— Au revoir, — сказал я Дювивье.
— Пока, — ответил он.
Умница. Она включила телевизор, но убавила громкость, так что даже если бы кто-нибудь прислушивался у окна, он не догадался бы, что в доме кто-то есть. Бонни сидела на моей лежанке и смотрела фильм. Перед тем, как она выключила телевизор, я успел заметить, что, хотя фильм черно-белый, я бы и сам не отказался его посмотреть: что-то не то с Кирком Дугласом, не то с Бертом Ланкастером. Вечно их путаю.
Она вскочила со стула.
— Ну что, готово? Уже полшестого.
— Расслабься.
— Мы же договорились.
Она выглядела очень взволнованной.
— Ты в порядке?