Ясное дело, услышав такое, легче всего сказать: он все еще держится за мамочкину юбку. Но ситуация сложилась иначе. Истон не был маменьким сынком. В синем блейзере, загорелый, он походил на легкомысленного наследника солидного состояния. Хотя по натуре был неприхотлив. Мой отец им совершенно не занимался — так, от случая к случаю рыгнет где-то неподалеку. А потом он и вовсе исчез с горизонта, вскоре после того, как Истону исполнилось шесть. Мать, хотя и явно предпочитала Истона мне, каждый цент вкладывала в повышение своего собственного Личного Качества. Если ей приходило в голову доставить сыну удовольствие, она покупала стодолларовый билет на выступление каких-нибудь гиперкинетиков из племени маори, поборников англиканской церкви, устроенное на газончике одного из богатых имений (с креветками в ледяных лодочках, сделанных в форме лебедей). Как бы то ни было, Истон унаследовал от матери ее сладкие грезы, хотя, в отличие от нее, никогда не терял почвы под ногами. Он абсолютно не похож был на типичного бриджхэмптонца, который теряется в толпе отдыхающих. Он пивал шампанское в богатых домах, но никогда не хмелел. И как бы много времени ни проводил в роскошном обществе — твердо знал, что к этому обществу не принадлежит, что, в сущности, беден и вдобавок ко всему не одарен личностным магнетизмом, который притягивает деньги.
Так что идея о покупке Истоном собственного дома или снятия квартиры была абсолютно мертворожденной. И то, и другое требовало стабильного дохода, и мой брат прекрасно понимал, что на нормальной работе — я не имею в виду нарезание лимонной корки прозрачными спиральками, — долго не продержится. Я уверен, что он ни разу в жизни не сел и не поговорил с матерью по душам: знаешь, мам, я умею играть в гольф, теннис и крокет, водить яхту, знаю, какие именно ботинки нужно носить в период от Дня Поминовения до Дня Труда
[23]. Но по непонятным мне причинам, по прошествии каждых шести-восьми месяцев, меня отовсюду увольняют. Поэтому, если ты не возражаешь, я бы остался жить дома. К чему унижаться и заводить хозяйство где-то на стороне, а потом все это сворачивать и возвращаться обратно. Ведь так, мам?
В итоге присутствие Истона в доме устраивало их обоих. Он не тратился на плату за квартиру. А жизнь в большом доме далеко от дороги давала ему право относить себя к сливкам бриджхэмптонского общества. Ну кому из его знакомых пижонов могло прийти в голову вылезти из своих «порше», проверить, в каком доме он живет, и обнаружить, что он вовсе не является владельцем крупных земельных угодий? Кто из них, разнеженный теплым летним деньком, стал бы напрягаться, проверяя его платежеспособность, и выяснять, что его отец был вовсе не джентльменом, а горьким пьяницей, способным напрудить прямо на пол в местном кабаке?