Как и в Серменевой, я выдал караталинским башкирам газету на их языке (уезжая из Уфы, я захватил с собой пачку таких газет). В газете был напечатан материал о национальной политике Советской власти, о положении на фронтах Советской республики, об успехах 5-й армии в борьбе с Колчаком и хозяйственных достижениях в Уфимской губернии, на территории Башкирии.
С немалыми трудностями добрались мы от деревни Караталы до Лапыштинского чугуноплавильного завода, находящегося у подножия горы. В ущелье узкой лентой тянулись дома-казармы, в которых ютились рабочие семьи. Единственная домна не дымила. Завод бездействовал.
Колчаковцы не успели вывезти заводскую продукцию и сырье: на складе мертвым грузом лежало 700 тысяч пудов чугуна, а на рудниках — 750 тысяч пудов руды. И топлива, и руды хватило бы на год работы, но подвезти сырье, как, впрочем, и дрова, и лес, и уголь, было не на чем, так как всех лошадей угнал враг.
Общее собрание рабочих выбрало правление завода, которое вплотную занялось вопросами производства. Профсоюзную организацию и фабзавком пришлось создавать заново.
Завод предоставлял работу не только местным рабочим, но и башкирам близлежащих деревень: они рубили дрова, подвозили к домне руду и уголь. Теперь и рабочие, и башкиры вынуждены были заниматься главным образом мелким скотоводством (разводили овец и коз) и различными промыслами: драли лыко, мочалу, плели лапти, корзины. Хлебопашеством заниматься было почти негде — кругом горы, камни, леса.
— Хлеба нет, соли нет, — жаловались жители, — а наш исполком ничего не делает. Скоро с голоду помрем.
Исполком Совета действительно бездействовал. В одной из его комнат я обнаружил писаря, который сидел и что-то писал.
— А где председатель? — спросил я его.
— Не знаю, — ответил писарь. — А что ему делать? Он занимается своим хозяйством.
Роль Совета выполняло по существу общее собрание населения. Раньше оно выбирало старосту, а теперь вместо него — исполнительный комитет из двух-трех человек, знавших грамоту.
Я собрал население завода и башкир на митинг, на котором выступил с докладом о положении на Восточном фронте и в Советской республике. Я еще не окончил своего выступления, как вдруг раздался крик:
— Помогите! Бесчинствуют красноармейцы!
Случилось так, что два красноармейца 24-й дивизии — Федор Федюшин и Василий Лозенко — приехали за подводами для артиллерийской летучки. Когда жители сказали им, что всех лошадей угнали колчаковцы и они не могут предоставить им ни подвод, ни лошадей, красноармейцы этому не поверили и стали утверждать, что их обманывают. Они грозили расстрелом, стреляли в воздух и даже пустили в ход плетки. Началась паника. Некоторые жители бежали в лес.