Так они остались в Крандейле. Теперь по утрам, когда Стефани переодевалась в свое теннисное платьице, Бенни спрашивал:
— Пошла к своим фашистам?
Он, понятно, хотел, чтобы Стефани не ходила на корт и вообще не здоровалась с женой этого дебила Клея, но у Стефани на этот счет были свои соображения. Раз уж они выбрали пригород, в котором вся жизнь крутится вокруг одного вонючего клуба, то чего ради она будет портить отношения с той, которая может ввести ее в этот клуб как к себе домой? Стефани совершенно не улыбалась перспектива стать отщепенкой — как Норин, их соседка справа, дамочка со странностями, у которой всегда темные очки на пол-лица и руки трясутся — наверное, от успокоительных. У Норин трое детей, все хорошенькие и смышленые, но все равно никто из соседок с ней не разговаривает, и она ходит везде одна. Как привидение. Нет уж, спасибо, думала Стефани.
Осенью, когда похолодало, они с Кати стали встречаться на корте днем, что Стефани вполне устраивало: когда Бенни на работе, можно хоть спокойно переодеться. А с тех пор, как она начала подрабатывать в пиар-агентстве у Ла Долл и могла назначать клиентам встречи в Манхэттене в любое удобное время, все еще упростилось. Стефани не то чтобы обманывала Бенни — всего лишь немного недоговаривала, как бы старалась лишний раз его не огорчать. Если он спрашивал, играла она сегодня или нет, она всегда говорила правду. Да и в конце концов, разве он сам не обманывал ее годами? И с какой стати она должна выкладывать ему все как на духу?
III
Следующей весной к ним переехал брат Стефани, Джулс, которого только что освободили условно-досрочно. Его не было пять лет, первый год он дожидался судебного процесса в тюрьме Райкерс-Айленд, а после того, как обвинение в попытке изнасилования Китти Джексон было снято (по просьбе самой Китти Джексон), сидел еще четыре года в Аттике, осужденный за похищение человека и физическое насилие при отягчающих обстоятельствах — полный абсурд, учитывая, что юная звезда экрана пошла с ним в Центральный парк по собственной воле и не получила в итоге ни единой царапины. Достаточно сказать, что на суде Китти выступала в качестве свидетеля защиты. Но окружной прокурор убедил присяжных, что такое поведение потерпевшей — чуть ли не вариант стокгольмского синдрома. «Тот факт, что жертва пытается оправдать своего насильника, — вещал он в суде, — лишь доказывает серьезность нанесенной ей травмы». Стефани просидела в зале весь процесс, десять долгих мучительных дней, и все эти десять дней старалась жизнерадостно улыбаться.