— Если вы хотите отдохнуть час, вы можете уйти, — сказала Сара сиделке, которая выразила свою благодарность и бесшумно удалилась.
Сара взглянула на лицо Клода. Оно было серое, рот был полуоткрыт. Его подушки сбились. Сара нагнулась над ним и тихо поправила Подушки.
Он открыл глаза и бессмысленным взглядом посмотрел на нее.
— Все благополучно, я поправила подушку, — тихо произнесла она, вглядываясь в него.
Лицо Клода было также безжизненно, как и всегда. Голова его беспомощно соскользнула с подушки, но он так же неподвижно смотрел в пространство. У Сары сжалось сердце от сострадания и жалости. Она села около Клода, приподняв его голову. Она никогда не была нежна с Клодом и он не требовал от нее нежности. Клод скоро заснул и, когда вернулась сиделка, Сара ушла в свою комнату.
После сильных душевных переживаний и нервного подъема наступает отрезвление и усталость. Так было с Юлианом и Сарой. В предыдущий вечер оба были почти счастливы, но на следующее утро повседневность вступила в свои права.
Хотя ничего не изменилось, но будущее казалось мрачным и счастье невозможным. Сара поняла, что совершила ошибку. Юлиан вспомнил, о своем подозрении, и прежние сомнения нахлынули на него с новой силой.
Среди деловых писем было одно письмо, полное резких упреков и недовольства по поводу процесса, проигранного по вине Юлиана, не во время отказавшегося от ведения дела. Он знал, что он заслуживал эти упреки и понял, что совершил непростительную оплошность.
Сидя в своем кабинете, просматривая письма и бумаги, Юлиан раздумывал над тем, что он сам безрассудно губил свою карьеру. Слова Колина оскорбляли его самолюбие. Юлиан мечтал о славе, и до сих пор упорно добивался успеха. Он хотел отдать себе отчет в своих поступках. Любовь к Саре и ревность к воображаемому сопернику, словно наваждение, мешали ему серьезно заняться работой. Ему казалось, что он попал в западню, из которой не было выхода.
Сердитый и недовольный собой, Юлиан достал какой-то трактат и углубился в чтение. Но через десять минут он пришел к убеждению, что эта попытка отвлечься была бесполезной. Он снова думал о Картоне. Было ли это возможно, что Сара…
Он отодвинул бумаги в сторону, встал и начал ходить по маленькой комнате. У него была необыкновенно легкая походка и, когда он ходил взад и вперед, его шаги были совершенно неслышными.
Колин посоветовал Доминику Гизу воздействовать на сына сильными средствами. Такое чувство, как ревность, могло отрезвить Юлиана. Если бы Колин знал, что старый Гиз с таким успехом выполнил его совет, он был бы в восторге. Старик только сообщил Колину, что резкая ссора с сыном привела к полному разрыву и всякая попытка к дальнейшим уговорам невозможна. Колин начал придумывать новые средства, чтобы образумить Юлиана.