— Мне нужно идти, — сказал Адамберг, оставляя на столе деньги.
— Осторожней с драккаром, — предупредил Жосс. — Черепушку не расшибите.
— Я низкорослый. Сегодня утром были «странные» письма?
— Мы бы вам сказали.
— Идете искать место, где заблудились? — спросил Жосс, когда комиссар открывал дверь.
— Совершенно верно, капитан.
— А вы точно знаете, где оно?
Адамберг молча указал на свой лоб и вышел.
Все началось с промашки. Той самой, о которой ему говорил Марк Вандузлер. Тогда-то нить и ускользнула от него. Шагая по улице, Адамберг попытался вспомнить слова Вандузлера. Перед ним снова возникла картина их недавней встречи и звук голосов. Вандузлер стоит у двери, у него блестящий ремень, он возбужденно жестикулирует, в воздухе мелькает его худая рука, на ней три серебряных кольца. Да, они тогда говорили про уголь. Ваш преступник напрасно пачкает тело углем. Он совершает большую промашку.
Адамберг облегченно вздохнул, сел на первую подвернувшуюся скамейку, записал слова Марка Вандузлера в записную книжку и доел бутерброд. Он не знал, где искать, но теперь он хотя бы вернулся на прежнее место. Туда, где его секстант стал врать. И он знал, что туман начал сгущаться именно здесь. Огромное спасибо моряку Жоссу Ле Герну.
Он спокойно дошел до уголовного розыска, по дороге его взгляд то и дело натыкался на газетные заголовки в киосках. Если сегодня вечером или завтра сеятель опять напишет во «Франс Пресс», пошлет им этот опасный «Малый трактат о чуме» и когда все узнают о четвертой жертве, слухи нельзя будет остановить. Сеятель продолжал сеять и пожинал богатый урожай.
Сегодня вечером или завтра.
— Это ты?
— Я, Мане, открывай, — нетерпеливо отозвался мужчина.
Едва переступив порог, он бросился в объятия старой женщины и прижал ее к себе, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
— Получилось, Мане, получилось! — воскликнул он.
— Как мухи мрут, как мухи!
— Они корчатся и падают, Мане. Помнишь, раньше зараженные как безумные рвали на себе одежду и бежали в реку топиться? Или бились об стену!
— Идем, Арно. — Старуха потянула его за рукав. — Нечего стоять в темноте.
И Мане направилась в гостиную, освещая дорогу электрической лампой.
— Садись, я испекла тебе лепешек. Ты знаешь, сейчас сливок не достать, приходится класть сметану. Я вынуждена ее класть, Арно. Налей себе вина.
— Раньше зараженных даже из окон выбрасывали, так много их было, они валялись на улицах, как старые матрасы. Грустные времена были, правда, Мане? Родители, братья, сестры.
— Они тебе не братья и не сестры. Это дикие звери, которые недостойны землю топтать. Потом, только потом ты вновь обретешь свои силы. Или они, или ты. Сейчас твой черед.