В двенадцать сорок пять Декамбре торопливо набросал следующий текст, пестрящий сокращениями:
Двенадцать: градоначальники напишут чвод правил, которым нужно чледовать, он будет вичеть на улицах и площадях, чтобы вче знали… многоточие… Повелят убить вчех кошек, дворняг, голубей, кроликов, цыплят и кур. Будут тщательно чледить за чичтотой в домах и на улицах, прикажут опорожнить выгребные ямы, чточные канавы… многоточие… или повелят закидать их печком.
Жосс уже ушел в «Викинг» обедать, когда Декамбре решился к нему подойти. Он вошел в бар, и Бертен поставил перед ним кружку пива на круглой картонной подставке, где на красном фоне красовались два золотых льва Нормандии. Такие подставки были изготовлены по заказу Бертена специально для его заведения. Чтобы объявить время обеда, хозяин ударил кулаком в большую медную пластину, висевшую над стойкой. Каждый день в полдень и вечером он бил в этот гонг, раздавался громоподобный звон, голуби испуганно взлетали с площади, а проголодавшиеся люди спешили к «Викингу». Этим ударом Бертен напоминал всем, что пришло время подкрепиться, и в тоже время отдавал честь своим грозным предкам, о которых было известно всем и каждому. Девичья фамилия его матери была Тутен, а если разобрать этимологию этого слова, становилось ясно как день, что человек с такой фамилией был прямым потомком Тора, скандинавского бога-громовержца. Может, кто и сомневался в этом, как Декамбре, например, однако никому бы не пришло в голову распилить на части генеалогическое древо Бертена, чтобы тем самым разрушить мечту человека, вот уже тридцать лет протиравшего стаканы на парижской мостовой.
Причуды хозяина сделали «Викинг» знаменитым на всю округу, и там всегда было полно посетителей.
Высоко держа кружку с пивом, Декамбре подошел к столику, за которым расположился Жосс.
— Могу я с вами поговорить? — спросил он, не позволяя себе сесть.
Пережевывая мясо, Жосс молча поднял на него свои маленькие голубые глазки. Кто же это проболтался? Бертен? Или Дамас? Неужели Декамбре сейчас пошлет его подальше, чтобы не надеялся на комнату, и все только ради удовольствия объявить, что такому чурбану не место в гостинице с коврами? Если Декамбре собрался оскорбить его, он ему выдаст все, что не стал читать вслух. Жосс жестом пригласил его сесть.
— Я насчет двенадцатого объявления, — начал Декамбре.
— Да, — удивился Жосс, — оно странное.
Значит, бретонец тоже обратил внимание. Ну что ж, это упрощает дело.
— У этого объявления были предшественники, — сказал Декамбре.
— Ага. Уже три недели как.