— Ослеп, первый капитан, — пробормотал ошеломленный Десаан. — Я не… вижу… — его рука безвольно висела. Другие воины оказались поражены схожим образом, морлоков уничтожало именно то, что давало им силу.
Плоть слаба. Мантра вернулась к Сантару с насмешливой иронией.
Эльдары что-то сделали с ними, сотворили какое-то страшное колдовство, чтобы навредить их аугментике. Все морлоки обладали обширной бионикой.
Сантар пристально посмотрел на размахивающих мечами призрачных воинов.
— Давайте, — невнятно произнес он.
Призрачные воины остановились посреди шторма. А затем одновременно растворились во тьме, и их неприятный смех раздавался сквозь вой, который не прекращал изводить Сантара.
— Давайте! — прорычал он. — Сражайтесь со мной!
Из тьмы вынырнула чужацкая маска, и Сантар проследил за взглядом противника.
Парализованная рука снова двигалась, но не по воле первого капитана. По лезвиям молниевых когтей затрещала энергия, которой бы хватило, чтобы разорвать боевой доспех. Зачарованное неверие превратилось в ужас, когда Сантар понял, что когти поворачиваются… к его шее.
Он сжал свою взбунтовавшуюся кисть другой рукой, а смех ксеносов вырос до невыносимого звона в ушах. Капли пота покрыли лицо Габриэля, когда мышцы шеи и плеча вздулись от усилий сдержать ставшую чужой руку, которая пыталась его убить.
Пасть от собственной руки — в этом не было чести.
— Трон… — прошептал он. Даже визг бионики звучал иначе, агрессивнее.
— Сражайся! — подстегнул он, но связь между машинерией и плотью была далека от симбиотической. Благословение взбунтовалось и стало проклятьем.
Запах горящего металла проник сквозь решетку шлема, когда кончики энергетических когтей прикоснулись к краю горжета. Сантар понимал, что им понадобится лишь один удар, чтобы разрезать броню и разорвать шею. В лучшем случае у него осталось несколько секунд.
Сантар сорвал голос, испуская зов, затем закрыл глаза перед лицом неизбежного и повторил шепотом:
— Примарх…
Феррус был один: только он и шторм. Затем он надел боевой шлем, но не увидел на ретинальном дисплее значков своего легиона, поэтому не стал тратить время, вызывая воинов по воксу. Последний контакт у него был с Габриэлем Сантаром, который отчаянно требовал от них держаться вместе.
Вперед, двигайся вперед.
Побуждение было слишком сильным, чтобы ему сопротивляться. Они зашли далеко. Какой бы ужас ни скрывала эта пустыня, какую бы жестокую правду ему ни собирались показать, он больше не мог это отрицать.
Это не был обычный шторм. Он слишком напоминал ему сны, и был насыщен метафорами из его бурного прошлого и символическими капканами возможного будущего. Феррус слышал голоса в порывах ветра, но ни звуков битвы, ни боевых кличей.