— Башку ниже! Ниже, сказал!
Первым делом обшмонали и перевернули всё в бараке. Потом хозблок, баню и кочегарку. Когда уже собирались осматривать периметр, со стройки прибежал запыхавшийся конвойный.
Перетёрли невдалеке. Было слышно, как начальник лагеря Коваленко орал на Осипчука. Начальник стройки плевался словами в ответ. Старостин пихнул Пашку локтем в бок, кивая в сторону начальства.
— Глянь, Завьялов. Чисто как псы. Только что не гавкают.
Всех загнали обратно в барак и пристегнули на ворота четверых конвойных.
«Ночных» — сразу на допрос, в том числе и Пашку. По одному заводили и выводили на улицу через противоположную дверь. Вопросы задавал лично сам Коваленко. Когда настала Пашкина очередь, он почему-то подумал: «Пускай узнают. Особо ничего не сделают, зато в бараке бояться будут. Ну, срок накинут. Один чёрт — где десять, там и пятнадцать. Сразу рассказывать не стану, как пойдёт, по ситуации».
Пашка был уверен, что его скоро не будет в лагере. Откуда мысль такая закралась, неизвестно. Предчувствие, скорее всего. Пашку оно последнее время не подводило.
Завьялов вошёл в кабинет, назвал номер и фамилию. Сел на стул аккурат по центру кабинета. За спиной навис глыбой Костенко — конвойный.
— Во сколько со смены пришёл?
Пашка уставился на Коваленко. Сделал вид, что вспоминает.
— Не помню, гражданин начальник. Светало уже. Да и откуда мне знать, часов-то нет.
— Старостин сказал, что ты под утро заявился.
«Сдал, хрен старый, — подумал Пашка. — Ну, значит, так тому и быть».
Оправдываться не стал, только пожал плечами и уставился в угол. И вдруг его словно током ударило. Перед глазами мгновенно почернело, и он стал одну за другой называть фамилии и имена. Помимо своей воли, как будто говорил не Пашка, а кто-то сидящий внутри.
— Каверзнев Геннадий, Самойлов Пётр, Устименко Олег, Кашин Илья, Свиридов, Панин…
Сбоку ударили в висок, и Пашка упал вместе со стулом. Удар у Костенко был плотный и сильный. Пашка припомнил, как осенью тот два ребра одному из зеков сломал.
— Ты бредишь, что ли, малахольный?
Конвойный подхватил его под руки и снова усадил на стул. Голова гудела, и Паша, наклонившись вперёд, смотрел теперь на дощатый пол. Слышал, как Костенко тихо сказал:
— Товарищ майор, у него телогрейка сырая… Там же кровищи было. Наверняка застирывал…
Коваленко жестом остановил конвойного. Поднялся, обошёл стол и встал напротив Пашки. Завьялов теперь видел начищенные до блеска сапоги начальника лагеря. Тряхнул головой, пытаясь собрать воедино разбросанные от удара мысли. Коваленко решил больше не ходить вокруг да около, а задал вопрос в лоб.