У нее подступил комок к горлу:
— Дедушка…
— Приходи ко мне в воскресенье на ужин. Я приготовлю такие сандвичи! Можешь привести подружку. Ведь у тебя пока нет молодого человека, я прав?
Улыбнувшись сквозь слезы, она сказала:
— Прав.
— Двадцати четырех часов в сутки, очевидно, не хватает для сердечных увлечений?
— Не хватает, — честно призналась Ребекка, — если поддерживать высокий рейтинг.
К зиме Ребекка немного освоилась в Бостоне и выслушала все, что дедушка рассказал ей о 1963 годе — о гибели Бенджамина Рида, ее отца и Куанг Тая, о своем отходе от общественной жизни. И все-таки он ничего ей не рассказал. Она не обвиняла его в случившейся трагедии, ей просто хотелось узнать его версию тех событий. Что он имел в виду, когда заявил, что берет на себя всю ответственность за инцидент? Была ли хоть доля правды в слухах, утверждавших, что он был связан с Вьет-Конгом? Она много раз собиралась расспросить его, но каждый раз спохватывалась. Дед скажет еще, что она сует нос не в свое дело. Ведь он знает, что ей это очень интересно, и мог бы сам все рассказать.
Даже спустя десять лет мать испытывала к Томасу явную неприязнь, поэтому Ребекка благоразумно решила не упоминать о нем, когда приехала домой на зимние каникулы. Она не сказала и то, что приглашала его с собой во Флориду.
— Стивен, Марк и Джейкоб тебя совсем не помнят, — говорила она Томасу. — А Тейлор и Зеке смутно. Им очень хотелось бы увидеться с тобой. Тебе у нас понравится: там тепло. Мы могли бы съездить в «Мир Диснея».
Томас был непреклонен:
— Твоя мать захлопнет дверь у меня перед носом.
Вполне возможно, подумала Ребекка. Или выкинет что-нибудь похлеще. Дженни Блэкберн не расставалась с надеждой, что дочь переведется в другой университет. Уж что-что, а холод вынудит ее перебраться ближе к югу. «Папа» О'Кифи, толстый, трудолюбивый человек, не разделял оптимизм дочери. «Только не с ее бостонской кровью», — вот и все, что он сказал.
Зима не испугала Ребекку. Продолжая удерживать высокий рейтинг успеваемости и по-прежнему работая в библиотеке, она использовала морозы и метели себе во благо: стала больше времени уделять увлечению искусством, причем ее тянуло не к живописи или скульптуре — «изящным искусствам», — а к графическому дизайну. Больше шансов, что твою работу увидят и что ты будешь общаться с широким кругом коллег. В конструировании она увидела и вызов, и радость, поскольку концептуальная мысль изящного искусства прикладывалась к практике. Причудливое сочетание элементов художества, технической экспертизы, вдохновения и требований заказчика показалось ей очень увлекательным. Многие знакомые отворачивали носы и говорили, что она проституирует на своем даровании. Но ей было мало дела до того, что скажут другие. Она полюбила дизайн, но так, для развлечения.