— Приятно слышать. — Ребекка знала, что поступает как последняя сволочь, но не могла сдержать себя. — Когда же ты уезжаешь?
— Я не еду.
— Почему же?
— Джед облокотился на стол, чуть не навис над ним, и Ребекка увидела, что его глаза чирка так же прозрачны и светлы, как в ту ночь, когда они впервые занимались любовью. — Ты видела этого парня из Сайгона? Он в Бостоне?
— Тебе дед сказал?
— Нет. О твоих делах он поведал мне не больше, чем тебе о моих. Однако по его реакции догадаться было не трудно.
Ребекка отхлебнула кофе, обхватив чашку обеими руками, чтобы не дрожали пальцы. Отпила еще немного. Старалась глотать бесшумно. Со стороны Джеду покажется, что она в полном порядке. Но это не так. Время и человек, которые, казалось, остались в прошлом, возникли опять, а Ребекка даже не представляла, что ей делать.
— Ребекка, перестань дуться, — сказал Джед, не умоляя, не требуя. Это была простая, честная просьба. Взгляд его оставался напряженным, взывающим. — Жизнь моей дочери в опасности.
Ребекка шумно вздохнула:
— Ей угрожали?
— Нет, но тот человек, который пытался убить ее в Сайгоне, может предпринять еще одну попытку. Он приходил к нам в дом в Сан-Франциско позавчера и не дотронулся до нее, но это ни о чем ни говорит. Сейчас она у моего отца, поэтому в полной безопасности. — Он поставил чашку. Взгляд его оставался твердым, серьезным и очень решительным. — С Май ничего не случится. А сам я не знаю, что делать.
Ребекка поразилась его суровой непреклонности. Он очень сильно любит дочь. И теперь она вдруг поняла (хотя и раньше думала, что понимает) — четырнадцать лет назад Джед Слоан поступил точно так, как должен был поступить, когда взял на себя безоговорочную ответственность за новорожденную девочку. Май — его дочь. И дочь Там. Джед никогда не оправдывался и ничего не объяснял Ребекке. Он просто сделал то, что должен был сделать. Это означало потерять Ребекку, но как ни болезненно это было тогда, теперь все стало неважно.
— Ты прав, — сказала она ему, — я видела этого человека.
Джед угрюмо, не перебивая, слушал ее рассказ о вчерашней встрече; Ребекка пока что не упомянула о том, что француз знал ее отца. Не стала она рассказывать и о заключении Давида Рабина насчет цветных камушков из сумочки Там. Ребекке требовалось время, чтобы разобраться в обоих обстоятельствах и решить: надо ли знать о них Джеду Слоану или даже обязана рассказать ему об этом. Может быть, камни не имеют никакого отношения к нему и Там и к ее ужасной смерти, а незаконнорожденность Май и так довлеет над ними, чтобы еще и она совалась с нежданным сокровищем, нелегально ввезенным в Штаты. Так Ребекка думала в 1975 году, так продолжала думать и теперь.