Как это трудно, наверно, Ивану Федотовичу жить одному живому среди троих неживых… Жена всегда с мертвыми сыновьями. Она только о них думает, говорит. У Борко в доме душно, как на кладбище.
— Кит! — вдруг услышал Никита шепоток.
Маринка тихонечко прокралась, подползла под столом к его коленям, никем не замеченная уселась на полу, Никита даже вздрогнул, так неожидан был шепоток с пола.
— Ох и дитятко ты еще! — сказал Никита под стол, поглаживая гладенькие Маришкины волосы; в полумраке и то они золотились.
Рядом с Маришкой Никита чувствовал себя большим, старым и ответственным.
— Дай конфетку «Белочку», — шептала Маришка, словно бы на ее месте, за столом, ей бы не дали этой конфетки.
— Нарушаешь! — тоже шепотом сказал Никита, опуская Маришке конфету. — Сейчас мать меры примет.
Но Галя мер не приняла. Она опять танцевала с Морозовым. Музыка была рваная, резкая, а получалось у них хорошо. Потом пошли Тамара с Вадимом.
Никита с Маришкой пересели на диван под филодендроном. Танцоры растопались, и огромные резные листья чуть подрагивали.
К ним подсела тетка Ирина. С ней одной, кажется, Никита не побеседовал еще сегодня ни мысленно, ни въявь. От нее, как всегда, пахло духами. Никита потянул носом.
— Не старайся, не сопи, духи французские, — усмехнулась тетка Ирина. — Куда ты все хорошеешь, Кит? Девицы небось падают?
Веер из палисандра и бумаги был теперь у нее в руках. И ей он подходил. С седыми волосами и орлиным профилем, вся она была не из нашего времени. Из нашего времени были только солдатская грубоватость речи, которой незнакомые люди немало дивились.
— Не все падают. Через одну, — сказал Никита. Он считал, что тетка Ирина подсмеивается над ним.
Девушки вниманием его не обходили. Но ведь так оно и бывает. Если не одна-единственная, то остальных ты просто не замечаешь.
— Через одну падают, — повторил Никита. — А у тебя что слышно, тетя Ира?
— А у меня в общем-то неважно, Кит, — ответила она неожиданно серьезно. Игрушечный веерок сложил крылышки с печальным шелестом. Ирина сидела в профиль к Никите и Маришке. Палисандровую створочку веера она, задумавшись, поднесла к своему с горбинкой носу. Говорят, палисандр навечно сохраняет аромат.
— Дай мне, тетя Ира! — попросила Маришка, взяла из протянутой через Никиту руки веерок и тоже стала его нюхать, шумно втягивая воздух кругленькими ноздрями.
Руки тетки Ирины теперь покойно лежали на коленях. Маникюр у нее, конечно, сделан, но руки морщинистые, старые, суставы раздались. Когда Никита был маленький, она носила бриллиантовый перстень на среднем пальце, а теперь для среднего он тесен, перебрался на безымянный.