— Ого! — сказал Сергей Константинович. — За вами, товарищ инспектор, не заржавеет. На сегодня, пожалуй, хватит. Фузенкову привет передавайте.
Вика мгновенно поднялась, с отвращением чувствуя, что краснеет. Сколько раз давала себе зарок держаться в пределах допуска. Вот тебе и воля в кулаке. А этот тип еще и Фузенкова знает. Накапает как пить дать.
Глядя на ее физиономию, Сергею Константиновичу не так уж трудно было угадать и мысли.
— С Фузенковым мы были в одном партизанском отряде. Привет передаю в прямом смысле, — сказал он, протягивая руку за пропуском Вике. — А список наших подростков, какие у вас на учете, прошу мне дать. В закрытом конверте, мне лично. Через бюро пропусков. Всех благ!
Пока добралась до проходной, Вика успокоилась и решила, что вообще-то неизвестно, может, все и к лучшему. Что отделу кадров всыплют, это бесспорно. Следующий раз поостерегутся ребят увольнять.
На улицу Вика вышла без следов румянца, более уверенная в себе, чем час назад, когда шла штурмовать «Красную розу».
Вика особенно была горда тем, что не спрашивала, как советовал Фузенков: сначала, мол, привод, а потом увольнение или наоборот. Прямо поставила вопрос, и вот как все зорко-проницательно получилось.
Откуда было Вике знать, что такие игры в «орла-решку» к большим промахам в милицейском деле приводят. На интуицию, как говорится, опираешься, но без знаний и опыта не шагнешь.
Довольная собой, Вика не замечала, что в узком коридорчике проходной ее уже второй раз настойчиво и грубо подталкивают в спину. В дверях на выходе толкнули так, что уже нельзя было не заметить. Вика обернулась и увидела маленькую по сравнению с ней девушку. Даже странным показалось, откуда у той сила взялась на довольно-таки ощутимые тычки.
Не грубость — нас, к сожалению, трудно удивить, — Вику поразило выражение откровенной злобы, даже презрения в опухших, заплаканных глазах этой простенькой, видать, фабричной девчонки.
— Что с вами? — как можно мягче спросила Вика, поклявшись себе, что, хоть бы синяков наставили, второго срыва сегодня не будет. Она посторонилась и шла теперь рядом с девчонкой. Та сначала шагала быстро, потом, покосившись на Вику, на форму ее, пошла медленнее, а когда они вместе свернули к бульвару, прислонилась к витому столбику чугунной ограды и горько заплакала, хлюпая носом и вздрагивая, как видно, не в первый раз за этот день.
— Что с тобой? — спросила Вика. Не трудно проникнуться сочувствием к человеку, который так горько плачет.
— Отойди! — вдруг с ненавистью проговорила сквозь зубы девочка, подняв зареванное лицо. — Отойди, богом прошу!