Услышав за спиной глухой шум, он вздрогнул и резко обернулся, едва не выпалив из ружья. Но это был не возвращающийся джип, а всего лишь запутавшийся в ольховнике сильный порыв ветра.
– Чтоб тебя, – пробормотал Струп и, наклонившись, левой рукой перевернул на спину труп человека в серой спортивной куртке.
Покойничек оказался знакомый – как, впрочем, и следовало ожидать. По паспорту он был Александр Белошапка, по прозвищу – Фома, а по профессии – наркокурьер. Фома работал на московского авторитета по кличке Хвост, и его безвременная кончина здесь, на территории заповедника, служила отличным подтверждением версии майора Бурсакова: человек в темных очках не принадлежал к какой-либо из группировок, совместными усилиями создавших и эксплуатирующих пролегающий через радиационный заповедник коридор двухсторонних контрабандных поставок. Он отстреливал как тех, так и других; вчера его жертвами стали украинские братки Бурого, явившиеся забрать из тайника в подсобке магазина привезенное из России оружие, сегодня – люди Хвоста, транспортировавшие в Москву полученный где-то здесь, в заповеднике, груз синтетических наркотиков. На Лубянке, судя по последней полученной шифровке, думали примерно так же. К сожалению, майору Бурсакову от этого было не легче: в чем бы ни заключалась рабочая версия, проверять и разрабатывать ее предстояло ему – здесь, в зоне, один на один с непредсказуемым, лишенным инстинкта самосохранения убийцей, который никого не щадит и не дает промаха.
Залитое восковой мертвенной бледностью лицо убитого выглядело измученным, но умиротворенным, глаза были закрыты, и Струп почему-то решил, что умер он не сразу. Прогоревшая на спине спортивная куртка была расстегнута, слева за поясом джинсов торчал пистолет, который Фома даже не попытался достать. Выпрямляясь, Струп отступил на полшага от тела. Под правым каблуком что-то хрустнуло, и, посмотрев под ноги, он увидел, что растоптал шариковую ручку. Ручка, наверное, выпала из кармана у Фомы, когда тот, получив пулю в спину, падал на дорогу. Едва успев это подумать, Бурсаков заметил, что треснувший корпус из белой пластмассы запачкан красным. Ручка лежала в полуметре от кровавой лужи, а значит, запачкаться случайно, сама по себе, просто не могла.
Приглядевшись внимательнее, он заметил зажатый в кулаке мертвеца листок бумаги. Тело уже окоченело, и, чтобы разогнуть скрюченные, твердые, как сучки, пальцы, майору пришлось потрудиться. Испачканный кровью листок оказался пропуском, дающим право проезда по территории заповедника. Прямо поперек печатного текста с вписанными от руки личными данными владельца и номером транспортного средства Фома корявыми, разъезжающимися буквами написал несколько слов. Разобрав написанное, Струп присвистнул.