Озеро кончилось, и флаэсина плыла вдоль речки, пробирающейся между невысокими горками, пока они внезапно не раздвинулись, открывая вид на равнину, заросшую лесом.
— Что это? — спросила Элайни, вглядываясь вдаль.
— Сейчас увидим, — сказал Сергей, улыбаясь, направляя флаэсину на «что это». Через некоторое время Сергей завис флаэсиной над зданием, которое Элайни удивлённо рассматривала во все глаза.
— Это же наш дом! — воскликнула Элайни, поражаясь несомненному сходству здания с королевской резиденцией Страны Фрей. Застеклённый купол центральной части здания заканчивался шпилем, на котором красовался флюгер с летающим зверем, не оставлял никаких сомнений в похожести. Элайни рассмотрела зверя на флюгере и удивилась — это был глей. Вспоминая, она ещё больше удивилась — у неё дома на шпиле такой же зверь. Просто раньше данное обстоятельство почему-то не бросалось в глаза.
— Да, это наш дом, — сказал Сергей, опуская флаэсину рядом с парадной лестницей.
Постороннему наблюдателю было бы странно видеть, как по роскошной, белоснежной лестнице, полукругом сужающейся наверх, идут оборванные люди, но посторонних не было, а тот, что был, незаметный даже Сергею, наблюдая за ними, подумал с сожалением: «Я также бы смог», — и если бы кто увидел его лицо, которого не было, то не мог не заметить след от слезы, скатившейся вниз.
Для Элайни, поднявшейся в здание, всё было знакомо до мелочей. Она зашла в свою комнату, узнавая, прошла в огромный зал заседаний, длинный церемониальный зал, столовую, библиотеку. Она поразила Элайни ещё больше, чем само здание — на полках, в том же порядке, что у неё дома, стояли книги, живые, которые можно взять в руки, открыть и читать.
Она зашла в ванную и, открыв кран, с удивлением увидела текущую воду. На крючке висел розовый халат, такой же, какой она носила на Земле, в квартире Сергея.
— Уходите, — сказала Элайни, — я приму ванну.
С этими словами она вытолкнула за дверь Сергея и Алиду, которая всё время молчала, так как попала в сказку, представить которую она не могла даже в самом красивом сне. Через какое-то мгновение Элайни приоткрыла дверь и выбросила наружу свои обноски.
Репликация седьмая. Харом
Харом ощутил беспокойство. Несколько сот симпот, рассыпанных по Глаурии всегда доставляли ему беспокойство. Не то, что сердце планеты, медленное и неотвратимое, с которым он, Харом, синхронизировал остальные симпоты, чувствуя его биения, вплетающиеся в шорох Вселенной, сложенный из миллиардов мелодий всего, что там существует. В этом шорохе растворялась его боль, которую он не желал стереть, но и терпеть иногда было невыносимо. Он, один из Созидателей, могущий движением верхних симпот всё изменить одной только мыслью; он, чьего желания достаточно, чтобы зажечь или потушить галактику, не смог одного — заставить Фатенот полюбить его.