Сергея больно уронили на камни, только боль в теле быстро ушла, а на смену ей зазвенела голова.
— Женя, держи крепче, — хрипел первый голос.
— Тащим, б… я, — отозвался звонкий голос и заглянул ему в лицо, — Серёга не спи!
Они ввалились в душную, перекрытую камнями щель, где его уложили на плащ-палатку у стены.
— «Сокол», «сокол», я «зенит», — повторял звонкий голос, который был Женя, — нас обстреляли из РПГ. Да, у нас один «трёхсотый»[25].
— Миш, сейчас «шмелей»[26] пришлют, — сообщил Женя и наклонился к лежащему, — лежи, Серёга, сейчас погрузимся и в Кандараг.
Над головами пророкотали «двадцать четвёрки» и вскоре затрещали вдали пулемётами. Миша собирал радиостанцию, паковал палатку.
— Вы кто? — не слыша своего голоса, спросил он.
— Здорово тебя, Серёжа, шандарахнуло, — отозвался тот, которого звали Миша. — Я Миша Столярчук, не помнишь?
Серёжа отрицательно помахал головой. Миша показал на второго и спросил:
— А Женю Сковороду что, тоже не помнишь? — Серёжа снова махнул головой, а Миша вздохнул:
— Видать тебя контузило немного. Ну, ничего, в Кандараге немного отлежишься, а там домой.
Он метнулся к разрушенному снарядом кяризу[27] и нацедил во флягу немного воды. Её горлышко холодило губы, а вода приятной прохладой прошлась по горлу, и Сергей облегчённо вздохнул. Загудели винты, и один из возвращающихся шмелей опустился, а пара зависла в воздухе. К ним тут же подбежали с носилками, на которые сразу уложили Сергея. Миша тащил на себе радиостанцию наведения «Багульник»[28], а Женя две «триста девяносто вторые»[29]. Быстро погрузились на борт, и вертушка взлетела. Привычно трясло, но вибрация успокаивала знакомыми ощущениями, и Сергей незаметно для себя уснул.
* * *
«Стройная блондинка хватала за руки мужчину с усами и кричала: „Не смейте, профессор“, — и Сергей провалился в искрящуюся темноту, а ему вдогонку летело переходящее в бас: „Не-е-е-е-т!“ Он летел в невесомости, втягиваемый с невероятной силой в сужающийся к лучу туннель, растворяясь светом и рассыпаясь на искры. Он закричал: „Н-е-е-е-ет“ и его голос неестественно запищал детским тенором, переходящим в комариный писк».
Он проснулся в поту, выпученными глазами глядя вокруг, не понимая, откуда рокот и тряска. «Лежи, лежи!», — прокричал ему немолодой санитар, а Сергей зыркнул взглядом по сторонам, но, увидев знакомые лица Миши и Жени, успокоился: пусть он их не помнил раньше, но у них уже было маленькое совместное прошлое, которое их объединяло.
— Лежи, Серёжа, уже Кандараг, — спокойно сказал Миша, смочил платочек и положил ему на голову. Сергей взял у него флягу, припал к ней и всё выпил, запоздало вспомнив, что нужно было оставить другим.