Женя вышел из ступора. Пассажиры автомобиля ( «Боже мой – иномарка!» – в моделях Желток разбирался как коза в интегралах) уже вылетели из машины и осматривали повреждения. Один, лет двадцати двух-двадцати трёх, суетился, ощупывал кузов и заглядывал под днище. Другой, крепкий мощный мужчина с квадратным широкоскулым лицом и цепким взглядом, лет тридцати восьми, оценил внешний вид машины, развернулся и уверенной походкой двинулся в сторону Жени.
В голове Желтка испорченной пластинкой завертелась фраза недавно рассказанного ему анекдота: «Останавливается на перекрёстке «600-й», и тут ему в зад врезается «Запорожец»… Останавливается на перекрёстке «600-й»…». Дальше мысль не шла, оставляя ощущение муторного ужаса, колыхавшегося внутри Жени, как прокисший кисель. Подрагивающей рукой он нащупал ручку двери и ватными ослабевшими ногами выбрался на улицу. Земля не чувствовалась, и было такое ощущение, будто стоишь на протезах.
Мужчина уже подходил к нему. Женя открыл рот, чтобы произнести первые слова покаяния. Но монолога не получилось. Не говоря ни слова, мужчина коротко, без замаха, всадил кулак левой руки ему в печень, и тут же, почти одновременно, врезал Жене справа в солнечное сплетение.
Было такое ощущение, будто внутри взорвалась бомба. Ноги Желтка моментально подкосились, и он рухнул на колени, обхватив себя руками, пытаясь остановить, убаюкать разрастающуюся боль. Мучительно пытаясь вдохнуть хоть глоточек воздуха, и борясь с подступившей к горлу тошнотой, он думал сейчас только об одном – устоять на коленях, не упасть лицом на асфальт. Почему таким важным казалось не упасть, было непонятно.
Так сильно Женю ещё никогда не били. Собственно говоря, его не били вообще. За все свои двадцать девять лет жизни Желток ни разу не дрался. Даже в школьные годы, когда умение «набить репу» служило основой самоутверждения у его сверстников, он не участвовал в спорах на тему «кто кому даст», не пробивал кулаками своё место в дворовом обществе и не участвовал в разборках. Женя не был убеждённым пацифистом, нет. Дело в том, что он был отчаянным патологическим трусом. Насилие и боль пугали его больше всего на свете. Подобно любому нормальному человеку его возраста, Желток с удовольствием наблюдал побоища в фильмах, но любая реальная драка, происходившая на его глазах, на улице, во дворе или в школе, опускала Женину душу в такое место, откуда она долго не появлялась. Давать сдачи более сильным, когда его задевали, он боялся, а бить слабых - было просто неприятно. Другими словами – бойцом Женя не был.