Чем облачен и лунолик.
Российский финал почитая,
Ты в экой дали — как убит...
Полвека почти уж читают,
И вот он теперь почивает,
А питерский дождь моросит,
Лонг-айлендский не отвечает...
И кто же теперь нам простит,
Что русский поэт умирает
На американский кредит?
Писатель — могилокопатель
Писатель — могилокопатель.
Осенью, летом, зимой
Он с ней враг, а не друг и приятель,
С мёртвой нидлячевошной землёй.
И заранее знаешь: ничтожна
Будет плата за кровь и за труд,
Но вот ветер подул осторожно,
Но вот ливни обвалом идут, —
И душа открывает впервые,
Словно только свершён Шестоднев
Бытия глубины мировые,
Мира страшный и гибельный зов.
Годы мои бегут в полунощные страны
Годы мои бегут в полунощные страны,
Но в этом лесу, в этом поле на воле
Я лишь человек одинокий и странный,
Не более.
Поднимут качели до неба и снова отпустят,
Но в этом лесу, в этом поле на воле
Я весь погребён красотою от грусти,
От боли.
Хочу уподобиться длинам в полуденной трели,
Но в этом лесу, в этом поле на воле
Поднимут на миг и на землю бросают качели,
Как в море.
И Бальмонт безумный мечтал упокоиться в кронах,
Но в этом лесу, в этом поле на воле
Охотники царствуют в тяжких железных коронах,
Неволят.
Душа, оглянись проходя городские кварталы,
Но в этом лесу, в этом поле на воле,
Душа, обманись, будто вечность вторицей отдали
В раздолье.
Свобода жестока, как будто сиротская доля,
Качели — игрушка печали бездомного неба,
Но в этом лесу, в этом поле на воле
Уже и не вспомнишь: ты был или не был.
От летнего дождя смиренно и устало
От летнего дождя смиренно и устало
Цветы склонили цвет и, листья опустив,
Жасмин не говорлив, а роза так упала,
Как будто умер тот, кто был любимо жив.
И если отпустить весь этот сад и полдень,
Ненастье, сеянье дождя, печаль-печаль.
То, уходя вперёд и сам собой наполнен,
Не видя ничего, назад кричишь: “Не жаль!”
А. Д. Синявскому
Слегка о смерти думая, смотрю на море,
Оно мятётся, но пределы есть ему,
В нём судьбы многие и горе, горе,
И жизнь, бегущая по гребню одному.
Туристы пьют вино и веселятся воле,
На набережных их неистов гам.
Девицы соблазнительны, доколе
Не появились торсы верным дам.
Свобода, как волна, то вдруг накатит,
То отпускает, и лежишь один.
Отпустит море и опять охватит,
И не свободен им, а вновь водим.
Но я хочу свободы, воли, моря
В его зеркальном стиле неземном.
Курортник пиво пьёт и в отпускном задоре
Он в двух прибоях — пенном и пивном.
Терпеть пространство, если бы едино
Оно сливалось: море, берег, жизнь, —
Не тяжело, но что оно родило?
О, вечность, из-за моря покажись!
И то, что отложилось от прилива,