— Да, сударыня, по крайней мере, мне так кажется; но что, если этот молодой человек обманывает вас?
— Батильда, — с улыбкой сказала принцесса, — вы недооцениваете мою власть над мужчинами и мое очарование.
— Ну вот, сударыня, наконец-то вы пустили в ход ваши женские чары.
— Нет, Батильда, нет; если бы я попыталась обольстить Дурлаха, меня можно было бы упрекнуть за измену маркизу Тюрингскому, а я никогда не переставала любить его. Нет, дитя мое, кокетство не для меня; женское кокетство — это маска, скрывающая недостатки своей владелицы, когда та хочет понравиться мужчине. Те, кому не в чем упрекнуть создавшую их природу, никогда не призывают на помощь искусство обольщения. Я не намерена соблазнять барона, но мне очень хочется выбраться из замка, а я не вижу никого другого, кто бы смог помочь мне осуществить это желание.
— Вы же обманываете барона.
— Разве нам не позволено пускать в ход обман, когда речь заходит о спасении? В анналах истории вы найдете множество фальшивых договоров, ложных клятв, данных по принуждению, несправедливых войн… и всегда интересами одних жертвуют ради интересов других!
— Если вы обманете этого молодого человека, он будет безутешен!
— Я сделаю все, чтобы он изгнал образ мой из своего сердца.
— Но, утратив ваше сердце, сможет ли он вознаградить себя?
— Оставим сей пустой разговор, дорогая: нет смысла думать, как исправить еще не свершившееся зло. Есть нечто, о чем мы забыли, но что кажется мне весьма существенным.
— Что же это, сударыня?
— Надобно сообщить о наших несчастьях Бундорфу: он наверняка окажет нам полезные услуги.
— Вы правы, сударыня, но, думаю, для вас не секрет, что все письма наши перехватывают, и вряд ли хотя бы одно дошло до адресата. Подождем результатов вашего обхождения с Дурлахом, а потом начнем действовать, стараясь не подвергать себя опасности…
Тут, прервав разговор их, в комнату ворвался маркграф.
— Сударыня, вы не знаете, что значит привести в бешенство такого человека, как я, — в ярости кричал он. — Не заставляйте меня явить вам гнев свой!
— Честно говоря, сударь, — произнесла принцесса, — я не вижу ничего особенного в вашем настроении. Скажите только: по какому праву вы так со мной разговариваете?
— По праву силы, способной уничтожить все малое и ничтожное, что встает у нее на пути.
— Иначе говоря, по праву льва или медведя, способного загрызть свою жертву.
— Гм, определение не слишком приятное, но я готов с ним согласиться.
— И еще больше упадете в моих глазах.
— Кто вы такая, сударыня, чтобы сопротивляться моим ухаживаниям, вниманию, коим окружил вас я?