— Но ты и не отпустишь меня, так? — Все, время игры в бирюльки прошло, наступил совсем иной период.
— Может, и так, — усмехнулся Петька, сунул «Паркер» в рот и тут же спешно вынул, устыдившись детской привычки. — Знаешь, Лина… или лучше — Карма? Я долго думал, действительно долго. Когда ты узнала о побочном эффекте препарата, который и не был, если уж по правде, побочным, то провел немало бессонных ночей. В конце концов, из того, что у меня было, а у меня много чего было и есть на тебя, в этом можешь не сомневаться, я составил твой психологический профиль. И вот какая интересная вылезла штука: ты способна убивать, но тебе для этого нужно оправдание. То есть, человек ты добрый, не смотря ни на что, и я не могу не восхищаться этим. Поверь, я очень люблю добрых людей, они делают наш мир чище и светлее. Но вот незадача — в бизнесе нет места доброте. Бизнес — это искусная война, в которой или ты устраняешь конкурентов, или они тебя. Да, сейчас уже не гоняют по улицам с пушками наперевес, оружие приобрело совсем иные качества, но суть осталась той же. И я не могу позволить тебе остаться с нами, как бы ты того не желала.
— Серьезно, — хмыкнула я.
Разговор мне напоминал какую-то типичную сцену второсортного боевика. Вот она я, оказавшаяся на грани пропасти, но еще пытающаяся балансировать. Вот он Петька, исполняющий роль главного злодея, читающий исповедь. Время, блин, доставать пушки, устроить эффектный мордобой, спалить все дотла при помощи невероятного количества подвернувшихся по руку бомб и в самый последний момент каким-то чудом спастись. Было ли мне страшно, пока Веселовский распинался передо мною? Наверное, да, только я этого не чувствовала. Как будто я уже перешла какой-то предел, как будто все осознала, почувствовала и смирилась с происходящим. Мне было не страшно, мне вдруг стало очень скучно и немного даже грустно. Я поднялась с дивана, прижалась ладонями к стеклу. Величественен пейзаж за окном, торжественен и велик город порождающий и город забирающий, многоликий и неразгаданный, сияющий и временами ослепляющий.
Я провела пальцем по стеклу, оставляя едва заметный след.
Петька стоял рядом, нескладный и даже какой-то несуразный, не желающий совершать поступок и вынужденный это делать. Или я просто стараюсь его оправдать? Того, кто без зазрения совести устранял неугодных людей, чтобы и дальше продолжать возвышаться над переливающимися в ночи огнями?
— Серьезно, да, — повторил Веселовский, на мгновение оторвался от окна и вновь приник взглядом к далекому мельтешению под ногами. — Я отпущу тебя, но с тем условием, что ты исчезнешь. Нигде больше ничего не промелькнет о тебе — ни строчки в сети, ни слова в чьих-то разговорах, ни фотографии с корпоратива. Ты перестанешь существовать и забудешь обо всем, что было, обо мне, об Андрее. Ты даже не подумаешь обратиться за помощью, не станешь искать правды. В противном случае ты умрешь. Ты проснешься в своей постели, улыбнешься новому дню и даже не поймешь, что жить тебе останется считанные секунды. Уяснила?