Гончаров присел на край стола и посмотрел на портрет бывшей жены Инны. К сожалению, Дашка в последний год стала совершенно невыносимой, подумал он. Двух «скорпионш» он вынести не смог при всём желании, поэтому и развёлся с её матерью.
Гончаров достал из бара бутылку виски, но наливать не спешил. Две его последние невесты, дамы приятные во всех отношениях, были в буквальном смысле вышвырнуты из его жизни руками подросшей Дарьи.
«Как без скандала и членовредительства нейтрализовать собственное чадо?» — вот что занимало последний год мысли господина Гончарова.
Случайно увидев себя в зеркале, он отвёл глаза — ему никогда не нравилась собственная внешность. Он был невысок, тщедушен, с сухой бледной кожей, ломкими волосами, и при всём том — чертовски обаятелен! И Гончаров это знал, поэтому не придавал большого значения своей невзрачной внешности. Так, морщился иногда, глядя в зеркало на свою физиономию, ну и всё.
Вообще-то, он себя любил.
Швабра и кое-что еще
— Лев Тимофеевич, вы уже на месте? Ну и славненько, — с утра позвонила Рогаткину секретарь прокурора Софья Арнольдовна. — А зайдите-ка к начальству, только бегом, пожалуйста, а то Пётр Никодимыч гневаться изволят.
Рогаткин скинул куртку, уронил на пол шарф и, схватив портфель, помчался по лестнице на второй этаж.
— Мне вчера звонили из Государственной Думы, Лев Тимофеевич, — стукнул ребром ладони по столу прокурор Евтакиев, едва Рогаткин переступил порог. — Депутаты требуют скорейшего раскрытия кражи века. Ну, что вы надулись, как мышь на крупу?..
Лев Тимофеевич раскрыл оба замка своего портфеля и, сунув в него нос, затих. Прокурор Евтакиев, вытянув шею, тоже заглянул в пыльное чрево портфеля старшего следователя. В голову Рогаткина в эти минуты лезли всяческие мысли, но ни одна из них даже отдалённо не имела отношения к священной швабре.
— Я уверен, что швабру вы в ближайшее время найдёте, Лев Тимофеевич, — буркнул Евтакиев, похоже, прочитав мысли старшего следователя, и Рогаткин с облегчением закрыл портфель и встал.
— Сидите-сидите, — усмехнулся Евтакиев. — Лев Тимофеевич, так вы были в галерее Фирюзы Карнауховой?
— Конечно же, я там был, — удивился старший следователь. — Видел всю экспозицию и разговаривал с сеньором Кристальди. Кстати, Пётр Никодимыч, хотите взглянуть на фотографию священной швабры?..
— Ну, давайте. Швабра как швабра, а она точно священная? — Евтакиев повертел в руках снимок и отложил. — Владелицу галереи Фирюзу видели?
— Конечно, — кивнул Рогаткин.
— Увлеклись? — неожиданно спросил прокурор.
— Кем? — вздрогнул Лев Тимофеевич. — С какой стати?! У меня Белоснежка есть.