— Я уже дома.
В глубине двора раздался лай собаки. Павел взглянул на почерневшее небо:
— Кажется, начинается дождь.
Со стороны гор налетел порывистый ветер, наполнил улицы терпким запахом луговых трав и лесов Яйлы.
— Скажите, Татьяна Константиновна, а что заставило вас подвергаться стольким опасностям, пробираясь в Крым? — спросил Павел.
Она посмотрела на него сбоку, чуть склонив голову:
— Я знала, что вы об этом спросите.
— Мне хочется знать о вас побольше.
— Сейчас еще модно спрашивать о политических убеждениях…
— Я об этом не спрашиваю.
— Впрочем, если хотите знать, отвечу. Я убеждена, что женщины служат тому обществу, какое создадут для них мужчины. Был монархизм — мы, женщины, дышали его благами, страдали его бедами, любили. Вы, мужчины, не сохранили его. Другие оказались сильнее вас. И там, в России, остались десятки миллионов женщин. Здесь — единицы, там — миллионы. Что прикажете им делать? Умирать? Нет, они будут жить, рожать детей. Речь не обо мне, конечно, а о женщинах вообще.
— Позвольте не согласиться с вами. Нельзя подводить под общий знаменатель женщин вашего круга, крестьянок и, так сказать, пролетарок.
— Боже мой, все женщины одинаковы и способны лишь на то, чтобы преклоняться перед волей и умом мужчин, их патриотизмом.
— С вашими убеждениями вполне можно было остаться в Екатеринодаре.
— Может быть, но обстоятельства чаще бывают несправедливы к судьбам женщин, нежели мужчин… Все случилось так неожиданно… Нашу больницу превратили в военный лазарет. Когда началось отступление, раненых и медицинский персонал погрузили на подводы и повезли в Новороссийск… В этом бурном, охваченном ужасом потоке людей я боялась оторваться от повозки генерала Домосоенова — мало ли что могло случиться. Я боялась всех и все. Но то, что увидела в Новороссийске… На моих глазах обезумевшая толпа растоптала упавшую молодую женщину с ребенком. Ее муж не смог пробиться к ней на помощь. Он выхватил пистолет и стал стрелять в толпу, истерично крича: «Звери!.. Звери!.. Звери!..» У меня было такое состояние, будто все пули попали в меня. Опомнилась я уже на палубе парохода…
— Вы были в это время офицером?
— Нет. Звание мне присвоили при назначении на должность эпидемиолога. Я не возражала, так как считала, что военная форма и пистолет в какой-то мере оградят меня от бандитов. Посмотрите, что в городе творится: среди белого дня грабят, насилуют, убивают…
Таня не сказала, что своего назначения она добилась через супругу генерала Домосоенова Елизавету Дмитриевну. И сделала это потому, что эпидемиологическая служба контролирует перевалбазы. Значит, со временем представится возможность побывать в Сухуме или Батуме. И, конечно же, она сразу уедет в Тифлис к давнему другу отца доктору Кавтарадзе, а уж он найдет возможность переправить ее в Екатеринодар.