— В этом есть резон, — улыбнулся генерал, — ведь крестьяне и казаки испокон веков считают: то, что не куплено тобой, не твое.
Любомудров, обрадовавшись поддержке генерала, воскликнул:
— Совершенно верно!.. Так вот: «Долой помещиков, да здравствует крепкий земельный хозяин!»
По мере того как ширился разговор о самом больном и насущном вопросе — о земле, Трахомов все больше накалялся. А когда журналист бойко выкрикнул лозунг, он резко повернулся к нему:
— Долой помещиков, говоришь, газетная мразь?
Журналист хотел было достойно ответить полковнику, с приличного расстояния, разумеется, но генерал понял, что без его вмешательства скандала не избежать, и громко сказал:
— Не стоит, господа, ссориться из-за того, что в действительности имеет место. Более того, этот приказ о земельном законе начинается словами главнокомандующего, которые, как известно, стали лозунгом борьбы. «Я призываю, — говорится в нем, — на помощь мне русский народ! Народу — земля и воля в устроении государства. Земле — волею народа поставленный хозяин!»
Трахомов сидел, низко опустив голову. Массивное тело напряглось, на щеках вздулись желваки. Он тихо сквозь зубы спросил:
— Народу — земля, говорите, и воля?.. — Полковник медленно поднял голову, молча оглядел всех, как смотрит человек, не совсем уверенный, туда ли он попал. — А хозяин земли волею народа поставленный? — Голос зловеще крепчал, взгляд наливался лютой злобой.
Предчувствуя взрыв, который может испортить вечер, генерал подошел к Трахомову и взял его под руку.
— Вдумайся в мои слова, Матвей Владимирович, — мягко сказал он. — Большевики отняли землю у помещиков и передали ее народу. Закон наш, — он сделал ударение на этом слове, — закрепляет землю за каждым отдельным крепким хозяином, который выкупает ее. То есть сохранен принцип частной собственности. Что касается помещичьего землевладения, то в казачьих областях его кот наплакал. А нам надо в борьбе с большевиками опираться на возможно более широкие массы казачества. Именно на Дон и Кубань нацелена эта реформа. И это, слава богу, поняли все.
За столом воцарилась напряженная тишина, взгляды всех сосредоточились на покрасневшем лице Трахомова.
Говорить он начал тихо, с усилием сдерживая клокочущий в груди гнев:
— Сотни верст я пробирался в Крым. Я пускал под откосы большевистские поезда, я поджигал стога и амбары, меня преследовала по пятам свора чекистов… За что?.. — Он оглядел сидящих за столом и вдруг истерично крикнул: — Мне не нужна Россия, где мою землю будет топтать холопский лапоть, а я должен ждать выкупные подачки! Не будет этого! Моя Россия — это моя собственная земля.