Самое дрочево начиналось после окончания наряда. Мы сдавали дежурство заступающей смене. В сдачу входила уборка территории, и чистота полов. И вот тут-то, бесправный помощник дежурного мог маленечко проявить свою власть. Начинались споры о критериях чистоты, об уборке территории... Он начинал кочевряжиться: «Я не приму, пока вот тут не будет чисто» и т.д.
Один из немногих светлых, запоминающихся дней в тот период было 23 февраля. Вместе с солдатом, по кличке Леон (черепом) нас отправили на утренник в детский сад. С утра мы вкусно поели там, окунулись в доброжелательную атмосферу. Развлекли детей своим появлением. Я спел несколько песен под гитару, опять же на английском языке. Потом я узнал, что детям было интересно послушать, правда они ничего не поняли. Протусовались там до вечера. С Леоном нас связывали схожие музыкальные пристрастия: ему нравилась группа Lacrimosa, Therion, хотя чаще всего он слушал Rammstein, особенно песню «Du hast». Собеседник он оказался, на удивление интересный. Он соглашался с моими размышлениями о части. И более того, сам высказывался нелестно об армии, устоях, ненавидел абсурд и маразм. И больше всего ему не нравился гнёт сержантов, в особенности касающийся прогиба перед старшими офицерами за счёт спин и недосыпания солдат. Леон сказал, что если его сделают сержантом, то он никогда не будет заниматься такой хернёй - дрочить личный состав и т.д. На утренних осмотрах он больше всех теперь был недоволен дебилизмом проверок вкупе с противоречивыми требованиями. Всё изменилось сразу же, как его сделали сержантом… Вернее, когда старшина сообщил о том, что после демобилизации сержантов-срочников четвёртого периода, лычки дадут ему. Уже тогда, примеряя на себя будущую роль, высказывался о том, что, в общем-то солдат и нужно дрочить, раз они по-другому не понимают.
В роту пригнали новых слонов, мы стали типа черпаками. Хотя я уже потихоньку начинал отлынивать от работы ещё весной… Но Леон оказался редкостной мразью, как только получил полноту власти. Даже внешне он стал выглядеть как нацист, не говоря про замашки и манеру речи. Вошёл во вкус, и было очевидно – он получает искреннее удовольствие и наслаждение от своей роли. Во время зарядок он продрачивал личный состав так, что даже на работу у них не хватало сил. Одним из любимых его упражнений было следующее: в одну шеренгу выстраивались несколько человек, обнимали руками за плечи соседей, на счёт «раз» нужно было присесть, на счёт «два» - встать. Он продолжал эту процедуру до тех пор, пока у кого-нибудь одного не откажут ноги, после чего объявлял: «Из-за этого гондона, рота, вы будете вместо умывания наводить порядок в расположении». Потом, конечно же, шла излюбленная процедура заправки кроватей и отбивание кантиков…