Советская эпоха близилась к финалу, но тогда, казалось, ничто не предвещало распада СССР. В магазинах ничего не было, кроме полупустых полок. Многие товары отпускались только по талонам. В лексиконе людей ходовым было слово «дефицит». А тем временем мы жили в двухкомнатной новой квартире, доставшейся бабушке с дедушкой по очереди. На наших глазах строились дома, как две капли воды похожие друг на друга: одинаково серые, безликие и стоящие почти вплотную друг к другу, без номеров, так, что люди совсем не ориентировались в новом районе.
Заканчивалось лето, и я с нетерпением ждал 1 сентября.
Наступил этот долгожданный день, и я радостный, с цветами в руках стоял среди остальных школьников и учителей. Учёба началась незаметно. Впрочем, как я вскоре убедился, она мало чем отличалась от детского сада в лучшую сторону. Мы облачились в одинаковую для всех школьную форму. Зато не было тихого часа, и то хорошо.
Рано утром я просыпался, шёл в школу, и под хрипящие звуки радиолы, изрыгающие песню Шаинского «Дважды два - четыре», снимал серое пальто, вешал его в гардеробе и заходил в класс.
Уроки заканчивались в 13 часов, однако я оставался в продлённой группе до вечера. Мало приятного было в этом. К счастью, во втором классе мама догадалась освободить меня от продлёнки, и теперь в час дня я спокойно возвращался домой.
Поначалу я дружил с одним одноклассником, Мишей. Он жил в доме напротив. Наши ситуации чем-то были схожи. Судьба его матери вряд ли отличалась в лучшую сторону от жизни моей мамы. С ними жил отчим, и в этот период родилась сводная сестра. Отчим не любил Мишу. Это был строгий, невзрачный мужик, вечно выходящий покурить на лестничную площадку в «трениках». Начиная со второго класса, когда нам уже ставили оценки в тетрадь, Миша после школы сидел у меня. Оттягивал момент возвращения домой. Дома ничего хорошего его не ждало. Отчим бил его за плохие оценки. А иногда и просто, потому что не было настроения с похмелья.
Учителя задавали вопрос постоянно, почему у него опять новая тетрадь. Миша говорил, что потерял. На самом деле он их прятал в щель между почтовыми ящиками, как только в тетради появлялась оценка «3» и ниже. За плохие отметки отчим бил его ремнём. Помню, как мы стояли около его подъезда, и Миша не решался позвонить в собственную квартиру. А когда, вдруг, кто-то стал открывать дверь, спрятался в предбанник, и я вместе с ним. Из квартиры вышел покурить его отчим. А Михаил боялся даже пошевелиться, чтобы не привлечь внимание шорохом. Он выжидал момент, когда тот отлучится из дома в магазин или ещё куда-нибудь, для того, чтобы спросить у мамы, можно ли ему переночевать у бабушки. Он часто ночевал у неё, и не помню с какого точно класса, окончательно переехал к ней.