Все, наверное, знают, что бывает, если костер в лесочке или на даче разжигать с керосином — пых! и столб огня. Мы с Лизкой с замиранием сердца ожидали того же. Однако ожидания не оправдались: там, где должен был загореться веселенький костерок, громыхнул взрыв, то есть я сначала его увидела, а потом вроде бы даже услышала. Огненная дорожка заканчивалась огненным шаром. Он разбухал на глазах, меняя цвет от ярко-белого до какого-то синеватого, переходящего в желтый. В ушах не то засвистело, не то зажужжало… Рот у меня неприлично распахнулся, а глаза вместо того, чтобы зажмуриться, широко раскрылись и не спеша полезли на лоб. Камни полетели, множество маленьких иголочек забарабанило по каске, а некоторые умудрились ударить в лицо. И тут только стало понятно, что я лечу. С неотвратимой неизбежностью приближалась стена грота с дурацкой надписью «Тут начался Васька».
«Ну, здравствуй, Вася», — успела я обреченно подумать. Стена оказалась совсем рядом, вдогонку ударило теплым потоком, и я погрузилась в спасительное небытие…
Когда я открыла глаза, то обнаружила, что лежу много дальше от штрека. Лизавета лежала рядом и смотрела на меня выпученными от удивления глазищами.
— Ну, ты Юрий Гагарин! — прокряхтела Лизавета, поднимаясь с земли. — Летела так, что я аж испугалась.
— А уж как я испугалась! — глухо отозвалась я, ощупывая организм в поисках повреждений. Вроде все цело. Правда, со слухом наметились кое-какие проблемы, но, слава богу, Лизкин голос слышно хорошо. Влекомая любопытством, я подползла к повороту в Эрмитаж. Там вовсю бушевал огонь. Ему, кажется, кислорода хватало.
— Ну, согрели покойничков? — ухмыльнулась подруга. На ее черном от копоти лице светились непонятным светом только глаза, ошалевшие от переживаний. — Устроила тут крематорий!
Упрек был справедлив, оттого я вступать в пререкания не стала, а лишь виновато понурила голову.
Тем временем едкий дым заполнял пространство подземелья, создавая тем самым определенные трудности с дыханием. Времени для раздумий не оставалось. Мы с Лизаветой схватили рюкзаки и ринулись к выходу, подгоняемые жаром и потрескиванием пламени.
Мощности фонариков едва хватало, чтобы прорезывать дымовую завесу, а большой диодный фонарь сгинул в адском пламени вместе с покойниками. Но все равно мы с Лизаветой шустро перебирали конечностями, свято соблюдая правило левой руки. То есть теперь, конечно, правой.
Возможно, я заблуждаюсь, но обратная дорога показалась намного короче. Клизму и шкурники мы преодолели не в пример быстрее. На выходе согласно инструкциям оставили отметку в журнале, мол, покинули пещеру, отбыли домой в полном здравии. Хотя насчет здравия несколько преувеличивали — у меня, к примеру, в ушах все еще шумело.