— Я рад защищать вас всегда и везде, — сказал Росс глухо. — Ведь ничего иного я делать не могу.
Прежде чем ответить, Кейт на несколько бесконечных секунд заглянула ему в глаза. Ее взгляд был полон чистейшего сострадания.
— Стало быть, вам кажется, что я нуждаюсь в защите.
— Да, — кивнул Росс. — Мне кажется, что нуждаетесь.
Она снова вернулась к шитью и только обронила со вздохом:
— Возможно, вы и правы.
Кейт торопливо закончила зашивать рану, увенчав последний шов сплюснутым узелком. Когда она нагнулась, чтобы высвободить иглу, Росс даже не почувствовал натяжения нити, удивленный ее ловкостью. А может, виной его бесчувственности было зрелище: ее голова, закрытая вуалью, у его колен. Девичьи губы легко, походя коснулись кожи на его животе, когда леди Кэтрин перекусывала нитку; ее груди прижались к его обнаженному бедру. И все это время Росс осознавал, что на нем фактически нет одежды, что стоит ему сдернуть плед, повалить Кейт на пол…
Его охватило возбуждение такой силы, что на глазах выступили слезы. Ему стало тяжело дышать. Здравый смысл покинул Росса, уступив место импульсу и неукротимому вожделению. Понимая, что любое движение приведет к соприкосновению с леди Кэтрин, Шотландец решил сохранять неподвижность. Кейт же тем временем принялась как ни в чем не бывало бинтовать рану.
Губы она сжала так плотно, что они почти исчезли. Росс и раньше замечал за ней эту привычку, но сейчас он грезил о ее устах, мечтал своими губами и языком вернуть им полную, сочную, манящую форму. Мечтал гладить ее щеки, осыпая ушибленные места тысячами целительных поцелуев. Мечтал сорвать с нее вуаль и, высвободив волосы, поглаживать их, пока они сплошным золотым плащом не укроют ее спину. Только бы избавить ее от этой удушливой ткани, вызволить из тюрьмы крючков и петель, прославить тело, которое томилось в этой тюрьме…
Даже не подозревая о том, какие мысли одолевают ее пациента, леди Кэтрин продолжала обматывать его льняными лоскутами. Она была настолько близко, что Росс чувствовал ее запах — смесь лаванды и розы. Пока перевязка не закончилась, он не смел даже выдохнуть.
Его неестественное оцепенение, должно быть, насторожило Кейт, ибо в следующий миг она подняла глаза и внимательно всмотрелась в его лицо, словно не могла понять, какое чувство на нем выражено.
Несколько долгих секунд она тоже сохраняла недвижность. Во внезапно воцарившейся тишине пепел, отломившийся от углей в светильнике, зашипел зловеще, по-змеиному. Глаза Кейт постепенно темнели, как летнее небо в преддверии грозы. По рукам пробежала легкая дрожь.