— Да ну, нет же ничего интересного, — отозвалась Джини. — Всё те же джинсы, кроссовки и футболки.
— Хорошо, тогда напиши об отсутствии новых стилей в этом году, — сказала Лори и обратилась к репортёру, который балдел под звуки своего радио. — Алекс!
Алекс не слышал.
— Алекс! — Лори повысила голос.
Наконец кто-то толкнул Алекса. Он вздрогнул:
— Да! Что?
Лори закатила глаза:
— Алекс, у нас тут заседание редколлегии, вообще-то…
— Правда?!
— Где твой обзор музыкальных записей для этого выпуска?
— Ах, да! Обзор музыкальных записей, да-да, конечно, — отрешенно сказал Алекс. — Ну, видишь ли, это долгая история. Ну, я собирался его написать, но, в общем… Ты помнишь, я говорил, что мне нужно ехать в Аргентину?
Лори опять закатила глаза.
— Короче, ничего не вышло, — решительно сказал Алекс. — Вместо этого мне пришлось поехать в Гонконг.
Лори обратилась к закадычному другу Алекса Карлу:
— Вы, наверное, ездили в Гонконг вместе?
Карл мотнул головой.
— Нет, — серьезно ответил он. — Я ездил в Аргентину, как и было намечено.
— Ясно, — Лори окинула взглядом редакцию «Вестницы». — Остальные тоже были слишком заняты кругосветными путешествиями, чтобы что-нибудь писать?
— Я ходила в кино, — сказала Джини.
— …И написала об этом? — спросила Лори.
— Нет, фильмы были слишком хороши.
— Слишком хороши?
— Какой интерес писать о хороших фильмах? Это совсем не смешно, — ответила Джини.
— Да, — сказал Алекс, кругосветный музыкальный обозреватель. — Совсем не интересно писать о хорошем фильме, потому что ты не можешь сказать о нем ничего плохого. Писать интересно только о чем-нибудь плохом — тогда можно р-р-р-растерзать его в клочья, хе, хе, хе!
И Алекс алчно потер руки, входя в роль сумасшедшего ученого. Алексу лучше всех в школе удавалась роль сумасшедшего ученого. А еще он здорово изображал виндсёрфера, застигнутого ураганом.
— Нам нужны статьи для газеты, — решительно сказала Лори. — У кого есть идеи?
— Школа получила новый автобус, — сказал кто-то.
— Оп-па!
— Я слышал, что мистер Габонди в будущем году уходит в годичный отпуск.
— Может, еще и не вернется.
— Вчера один из десятого класса разбил кулаком окно. Он хотел доказать, что сможет пробить дырку в стекле и не порезаться.
— Ну и как? Доказал?
— Нет. Ему наложили двенадцать швов.
— Минуточку! — сказал Карл. — А что там с этой «Волной»? Все хотят знать, что это такое.
— Лори, ты же в классе Росса, правда? — спросил другой член редколлегии.
— Это ведь самая большая сенсация в школе! — воскликнул третий.
Лори кивнула. Она сознавала, что «Волна» может стать темой для статьи и, возможно, для большой статьи. Пару дней назад ей даже пришло в голову, что их ленивой и дезорганизованной редакционной коллегии самой не помешало бы нечто вроде «Волны». Но она отогнала эту мысль. Она не могла бы рационально объяснить свое неприятие — с некоторых пор она испытывала к «Волне» отвращение, замешанное на страхе. Вместе с тем она видела положительное влияние «Волны» на класс мистера Росса, да и Дэвид говорил, что движение оказалось полезно футбольной команде. Но опасение не оставляло ее.