Шульгин вспоминает такой случай, красноречиво свидетельствующий как о конвойских нравах, так и о личности самого Гришина:
«В передней, надевая шинель, он еще говорил о Ницше, но, выйдя на крыльцо, сказал:
— Простите, мне необходимо нацукать свой конвой.
“Цукать” было необходимо потому, что ночью эти татары убили одного из своих. Он что-то украл. Кража у татар хуже убийства.
Странно, я не помню, какими словами Гришин-Алмазов “цукал” свой конвой. Но я помню звук его голоса, трещавший вроде пулемета. И помню лица этих татар: они были бледны, как будто действительно попали под пулемет.
Мне невозможно это понять, чем он их так напугал. Это кончилось очень быстро. Мы сели в машину, и разговор о Ницше продолжался. Я понял, что он, Гришин-Алмазов, настоящий диктатор. Он имел какие-то гипнотические силы в самом себе, причем он бросал гипноз по своему собственному желанию. Никогда, например, он не пробовал гипнотизировать меня. Наоборот, ему приятна была моя свободная мысль. Но адъютанты его, их у него было четыре, конечно, состояли под его гипнозом, хотя и не чувствовали этого.
Впрочем, из них, из четырех, один постоянно сидел на гауптвахте.
Применял он, я бы сказал, какой-то мирный гипноз к людям, его посещавшим. Сколько бы их ни было, он принимал всех. С часами на руках. Прием продолжался три минуты. Полминуты уходило на здоровканье (рукопожатие), две минуты на изложение дела. И еще полминуты, когда он говорил:
— Все, что вы сказали, чрезвычайно интересно. Прошу вас изложить это письменно. До свидания!»
Помимо борьбы с уголовщиной, Гришину-Алмазову, естественно, приходилось бороться и с разнообразным революционным подпольем, окопавшимся в Одессе, — большевиками, анархистами, эсерами, бундовцами, украинскими националистами и проч. Непосредственное руководство этой борьбой Гришин возложил на пробравшегося недавно в Одессу из Советской России высочайшего профессионала своего дела — следователя по особо важным делам В.Г. Орлова[28], который был назначен начальником одесской контрразведки.
Это революционное подполье нередко настолько тесно сплеталось с бандитскими элементами, что невозможно было различить — где кончается обычная уголовщина, а где начинается политический террор. Яркий пример этому — совместная деятельность того же Мишки Япончика (Моисея Винницкого), будущего красного комбрига Григория Котовского и анархиста Анатолия Железнякова (матроса Железняка) в борьбе с белой властью и французскими интервентами, борьбе, не гнушавшейся никакими средствами, вплоть до ограбления банков и тайных убийств из-за угла. Мишка Япончик на полном серьезе уверял анархиста Алешу (Израиля Улановского) за выпивкой: «У нас с тобой одна цель — бороться с капиталистами, только средства разные...»