Совет за право людей распоряжаться собой, включая продажу себя в вечное рабство в случае появления подобного желания. Это позволит решить проблему бедняков без привлечения дополнительных средств. Тот, кто не сумеет самостоятельно содержать себя, пусть ищет хозяина…
Конечно, Совет за признание заслуг Кайя перед Протекторатом. И выражая волю народа, глубочайшее признание и любовь к своему лорду, желает воздвигнуть памятник на городской площади.
Конный.
Проект и смета уже одобрены. И скульптор готов приступить к работе, если Их Светлость…
По-моему, это стало последней каплей.
— Памятник! — у Кайя не осталось сил на злость. — Вот зачем мне памятник?
Наша Светлость согласились, что совершенно незачем. Ей супруга в одном экземпляре хватает.
— Иза, я не понимаю. Им не жаль денег на памятник, но они не жалеют тратить их на город. Я пытаюсь объяснить… я уже говорю на том языке, который им понятен. Что люди — это тоже капитал. И ресурс. Ресурсы надо беречь, но им кажется, что этот ресурс бесконечен! люди в отличие от золота иссякнуть не могут!
Он уставал, от этой войны, от необходимости раз за разом доказывать, объяснять, пробиваться… и отступать. Совет накладывал вето на решения Кайя. Кайя отказывался признавать законными решения Совета.
— Потом мы дойдем до компромисса. Я в чем-то уступлю им. Они — мне. Это торговля, — Кайя рассказывал мне не все, я знаю. А я не настаивала, понимая, что здесь вряд ли чем-то смогу помочь. — Но лечебница будет открыта. Здесь мне их одобрение не нужно… как и с комитетом. Фермы тоже я в покое не оставлю. Здесь закон на моей стороне.
Я знала, что Кайя думает о цепи, на которой сидит. И бесится от понимания, что не замечал эту цепь столько лет. А теперь цепь душит.
Ограничивает.
— Гийому нечего предъявить, — признается Кайя и ложится на ковер. Кот, в последнее время подобревший к хозяину, забирается на шею, топчется, ворчит и вытягивается рыжим меховым воротником. Волосы Кайя сливаются с шерстью. — Я пытался… приказать.
И не смог.
Знаю. Я слышала. Напряженный мучительный звон в ушах, который нарастал, превращаясь в гул, и в какой-то миг связь между нами просто исчезла. Признаться, это испугало.
— Больше не делай так, пожалуйста, — мне приходится гладить и кота, и Кайя. Не знаю, кто из них мурлычет, но получается душевно.
— Дядя понял. Урфин… кажется, тоже. Не думаю, что Монфор объявится.
…дядя рамками закона не связан. И найдет способ решить проблему, не подставляя меня.
…тем более, не надо было себя мучить.
…надо. Иза, я много думал… над всем. Мы очень надеемся на чужую помощь. И я хотел бы, чтобы мне помогли. Но не случится ли так, что эта надежда будет пустой? Блок уходит глубоко. Как быть, если его не снимут?