Плешка кивнул и, перекинув свиное ухо на стол, достал ножичек. Резать приходилось меленько, и оттого Плешка не торопился.
Не убьют, значит.
Но возьмут на пригляд, и годик погулять позволят, а то и два, потом же, когда город поутихнет, то и устроят «несчастный случай». Ныне старый лэрд крепко их поприжал.
То-то на улицах тишь да гладь… бояться, песьи хвосты. А и видеть не видели, чего бояться надо.
— Ему нужен тот, кто листовки печатает.
— Которые? Про бабу? Или про то, что люди равными родились?
— Лэрд думает, — с Плешкой он, конечно, мыслями не делился, но те были довольно-таки очевидны, — что это один и тот же человек.
— А и… хрен бы с ним.
Пива Шкыба самолично подлил, в знак особого своего расположения.
— Хорошо ведь пишет, ирод. Ты вот, Плешка, никогда не думал, отчего ты внизу, в канаве ползаешь, а лэрд наверху баб на перинах тискает?
— Много думать — вредно для головы.
— Ага… много их, благородных, стало. Ты, я, другие вот гнием… недоедаем. Недопиваем, — Шкыба зачерпнул горсть крендельков. — А им все и сразу. Несправедливо это.
— Ты серьезно?
Крендельки приходилось размачивать в пиве и пережевывать деснами.
— Все люди равные, Плешка. Руки, ноги, голова… дерьмо опять же у всех одинаковое. И тогда выходит, что остального тоже надо, чтобы по равному.
— А Протектор?
Нехороший разговор. Не такой, какой должен был бы состояться, но Плешка вдруг ощутил странную, доселе неведомую обиду: разве ж виноват он, что родился в борделе, что при нем и рос, а после и вырос до улицы. Там его учили. Выучили. И вышвырнули в каменный мешок подвалов Замка.
За что, спрашивается? За поддельные векселя…
И картинки непотребного содержания. Нет, за векселя-то больше.
— Протектор — он не человек, — завершил мысль Шкыба. — Но над людьми поставлен. И должен делать то, чего людям хочется. Всем, а не только этим!
Он громко хряснул кружкой по столу, и хозяин, рванувшийся было на звук, остановился, а после исчез за дверью.
— Народ должен править, — горячо зашептал Шкыба. — Ты, я… вот он…
И Плешка, представив себе мир, где правят такие, как Шкыба, испытал настоящий ужас.
— Да… но пока правят они.
Нельзя ссориться с этим человеком.
А вот рассказать о нем следует. Старый лэрд не дурак, придумает, как Шкыбу с его мечтами об управлении миром зацепить.
— …и мое дело — исполнять, чего велено.
— Так исполняй. Мы ж не против…
На седьмой день сидения в таверне — теперь хозяин по своему почину выставлял пиво и свиные уши в угощение — объявился тот, кого Плешка ждал. Он был чужаком, явно из тех залетных наемников, что мечутся из протектората в протекторат, не умея зацепиться в одном месте. Наглые. Неспокойные. Они создавали много шума, неудобств, но рано или поздно находили вечный приют в придорожной канаве.