Набиться, что ли, в гости?
Ноги сами понесли её в кухню.
– Конькова, – прошептала в трубку Зоя, набрав номер.
Ровно в ту же минуту, словно получив команду, прибыл сынок: распахнул кухонную дверь и с привычной ненавистью швырнул на стол папку.
– Новое идиотство! – объявил он. – Рисовать родословное дерево!
В это время Ируся что-то сказала. Зоя сделала Пашке знак рукой – потише! Но тот в ответ гаркнул ещё громче:
– Задание нам, я говорю, по регио… региноведению! Нарисовать семейное дерево! На завтра!
– Ирусь, прости, – упавшим голосом пробормотала Зоя. – Тут у нас что-то на завтра…
Помимо всех прочих талантов Ируся обладала абсолютным чувством такта.
– Знаю-знаю! Мы здесь тоже сочинение о семье писали – это теперь новое веяние. Освободишься – звони! И не забудь, кстати, о СОКРОВИЩАХ! – заговорщицки шепнула Конькова напоследок.
Трубка щёлкнула в своём ложе. Мечта о чашечке кофе плавно растаяла в воздухе.
– Ну, какое там у тебя ещё семейное дерево? – взмолилась Зоя, обратившись к сыну.
– А я знаю? – вытаращил он невинные небесные глаза. – Сказали – сядьте вместе с родителями и нарисуйте гинеколо… тьфу… ну, короче, древо.
– Древо? Генеалогическое что ли?
– Ну! Его! Типа вот такого, – и он сунул ей криво оторванный альбомный лист с какими-то каракулями.
Среди каракулей выделялся кружок с надписью «я», над ним ещё два – «мама» и «папа». Присмотревшись, Зоя различила и всю композицию: «я» располагалось на кривоватом стволе, а «мама» и «папа» представляли собой ветви. В целом генеалогическое древо смахивало на неумело изготовленную рогатку.
– А имена-отчества разве не нужны? – удивилась она. – Фамилии там… И потом, тут же должны быть какие-нибудь ещё ветви?
– А я о чём?! Я ж и говорю: нарисуй ветви! С именами и фамилиями. Можешь даже листья! – великодушно разрешил сын. – Пририсуй там всех, типа, прадедушек и прапрабабушек до седьмого колена! Катюня, короче, сказала: за пять поколений – по истории пятерка. За семь – три пятёрки!
Последнее он докричал уже из прихожей. И не успела Зоя открыть рот, как входная дверь хлопнула.
«Чёрт! Был бы мобильник – я б его сейчас… – запоздало разъярилась она. – Велели же – вместе с родителями! Послала б сообщение – «вернись сию минуту, паршивец!»
Через полчаса генеалогическое древо заметно выросло и возмужало.
Правда, ветви его, вместо того чтобы симметрично двоиться, распространялись причудливыми пучками, причём заметно больше с одной стороны.
К тому же редкую из них удавалось проименовать честь честью, с отчеством и фамилией. Многие получили двусмысленные названия типа «бабушка Аня (Маня?)» или же «дедушка (прадедушка?) Артём». Другие тянулись неуверенными пунктирами из разных переплетений, как, например, веточка «дядя Миша», поскольку Зоя не помнила в точности, приходился ли этот самый дядя папе двоюродным братом или, напротив, мужем двоюродной сестры. Однако не разместить его на древе было бы несправедливо, поскольку однажды в детстве этот дядя Миша повёл Зою и Люську кататься на качелях и, когда Зоя умудрилась со всего размаха вылететь из своего деревянного сиденья и разбить губу, сам водил её в поликлинику на какие-то уколы, после чего каждый раз покупал ей мороженое – любое, на какое покажет пальцем.