Потом расспросила про городские цены и какие там теперь зарплаты. Пожаловалась, что закрыли в один год и кожзавод, и мехфабрику.
– Народ заметался! Мужики, которые поумнее, в город понанимались – кто на неделю до выходных, а кто и вахтой каждый день туда-сюда. Ну а самые лентяи – те, конечно, пить. Бабы тоже – кто во что горазд! Кто на рынок торговать, кто в кафе – аж три кафе у нас открылось: постарше посудомойками берут, помоложе – официантками. Молодёжь, понятное дело, в город…
Странно: всю эту безотрадную картину она рисовала словами так же быстро и энергично, чуть ли не щегольски, как убирала тарелки, и голос её звучал живо и весело, в мажорной тональности. И глаза светились любопытством, и коричнево-оранжевая кофточка с люрексом ловко обхватывала складную полненькую фигурку. И Зоя привычно чувствовала себя рядом с ней белоручкой и неумехой.
А конца душевной беседе всё не предвиделось.
– Ну а в городе куда сейчас молодёжи? – вздохнула и мама. – Поступать – так везде плати! Мы вот Пашку голову сломали, куда пристроить, чтоб подешевле и хоть какие-нибудь гарантии. А то у Зойкиной подруги дочка техникум по дизайну закончила, обещали без экзаменов в институт и обманули. Ну ладно, девчонка умница, сдала и черчение и математику. А полгруппы так и засыпалось! Пойдут теперь торговать – кто косметикой, кто стройматериалами… Кто и в армию…
– И хочется же всё-таки, чтобы специальность по душе, – рассеянно заметила Зоя.
И тотчас пожалела.
– Ох, не смеши! – с новой энергией накинулась на неё Надя, сверкнув глазами. – Какая у них сейчас душа? Где ты её видела? В город оторваться, до красивой жизни, и у родителей последние гроши выдаивать – вот и вся ихняя душа! А станица никому не нужна. Огороды наши видели? Картошку люди перестали сажать! А Катерина Ивановна – она тут сегодня была, на углу сидела – в гадание ударилась. Повесила на калитке плакат – гадаю, мол, на картах, исцеляю, судьбу исправляю и всё такое… У самой травы в огороде – мать честная, амброзия по пояс! И милиция хоть бы что! Гадает себе, и ходят к ней некоторые… Баба Анфиса даже ходила, хоть Сергей ругался. Эта Катерина Ивановна всю дорогу на мехфабрике вахтёршей работала, а баба Анфиса как-никак человек грамотный, с людьми привыкла, на почте двадцать лет, все уважали… И на тебе – повадилась! Серёжка поначалу и по-хорошему уговаривал, и объяснял! А в последнее время, как выйдет из себя, поругаются с бабой Анфисой – она сядет и молчит, ни с кем не разговаривает. А может, голова ей отказывала, всё-таки возраст… иной раз как ляпнет – хоть стой, хоть падай…