Предел бесконечным рассказам положила мама, сказав: «Ладно, Надюша, устала ты уже… Да и мы…» После чего Надюша наконец отправилась к себе, а Зоя немного дрожащей рукой открыла заветную тетрадь…
Она торопливо пролистала её с начала до конца. Потом в обратном порядке – от конца к началу. Потом ещё раз от начала до конца – медленно и скрупулёзно, вглядываясь в каждую букву.
И не обнаружила в ней ровным счётом ничего.
НИЧЕГО!
То есть там нашлись, конечно, четыре варианта соления и маринования огурцов, а также подробное описание мочения яблок в бочке. Содержались, действительно, и рецепты борщей украинского и диетического, куриной лапши, ботвиньи с рыбой и вареников с вишнями, а помимо того – советы по изготовлению узвара и чайного кваса.
Далее шли замечания в отношении правильного режима дня и закаливания организма, списанные, по-видимому, из журнала «Здоровье». Приводились убедительные доказательства пользы овощей и фруктов…
И больше в тетрадке не было абсолютно, совершенно ничего.
Ни слова, ни полслова ни о каких драгоценностях. Ничего даже отдалённо похожего на карту-схему двора с крестиком – указателем места закопанного клада. И главное – вообще ни единого намёка, что памятные записи имеют какое-то отношение к ней, Зое!
Зоя тупо повертела тетрадь в руках. Ещё раз веером перелистнула страницы. Зачем-то попыталась отодрать край коленкорового переплёта…
А потом просто грянулась в полном бесчувствии на кровать и провалилась в небытие.
Но скоро, по своему обыкновению, проснулась как от толчка.
Сон, который ей приснился, был вовсе не сон. Это был кусочек её жизни, одно мгновение, каким-то чудом сохранённое памятью и перенесённое в сон – ясная, отчётливая картинка давно прошедшего, на мгновение блеснувшая перед ней во всех деталях, со всеми оттенками цветов и запахов.
Это был весенний день ближе к вечеру, и они, дети, бежали к реке – Зоя, и белобрысый Серёжка, и Мишка в клетчатой рубахе навыпуск, и три соседские девочки-сестрички Вера, Надя и Люба – ну да, и Надя среди них! («А ведь и старшая, Вера, сидела тут сегодня!» – на краю сна и яви вспомнила и узнала сегодняшняя Зоя). И было им так весело, так свободно на земляном берегу с пробивающейся молодой травкой того цвета и запаха, какой бывает только в ясный день весной, а сзади солидно шагали взрослые, и среди них папа, мама и оба дедушки, а женщины в цветастых платьях, чей-то белый шарф развевался на ветру, а мужчины в шляпах, слегка разомлевшие от сидения за столом со щедрым угощением, потому что собирались всей семьёй, потому что это был праздник – кажется, восьмое марта… Но нет, было слишком тепло, и солнце до самого вечера щедро сияло в небе, не желая уходить в такой необыкновенный день, и сирень лезла повсюду из-за заборов – ну конечно же, первое мая! И смех, и разговоры были такие, какие могут быть только в этот весенний праздник, и только в честь этого дня разрешено было Зое наконец-то сбросить тяжеленное пальто и остаться в голубом платье и розовой кофточке – да в таком наряде можно было даже взлететь, если как следует оттолкнуться! А за деревьями, за дорогой смотрел им вслед этот самый бабы-Анфисин дом, благодарный за то, что собрались под его кровлей в большой комнате, что хозяйки выложили на длинный стол каждая своё угощение – пирожки ли, рулет с маком или маринованные грибочки, а детвора тем временем полезла во все углы – кто «пошугать» кота Матвея, с хозяйским видом разлёгшегося на печке, кто поискать заветную бабы-Анфисину коробочку с невиданными старинными пуговицами. А потом гости сидели за столом – долго-долго, и закусывали, и выпивали, и обсудили всё что положено: политическую обстановку в мире, в стране, в городе и деревне, а также обстановку на мехфабрике, где трудился Мишкин отец, и в институте, где работал Зоин папа, и погоду, и нынешний урожай в станице, и дачные заботы, и городские моды, и успехи детей в школе (тут кое-кто начал ёрзать на стуле и ныть: «А мо-ожно уже на у-у-лицу?»), и поскольку солнце ради праздника решительно отказывалось садиться и уступать место темноте, то решили ещё все вместе прогуляться к речке.