…А потом дома стало совсем тихо, и никто не ждал Зою, и в пустой квартире можно было играть сколько угодно. Но вместо этого она, кое-как вызубрив пару технических мест из сонаты или мазурки, тащилась к кому-нибудь из девчонок, якобы вместе писать двухголосные диктанты, или просто валялась с журналом на диване, поставив пластинку с сонатами Баха для флейты и клавесина. Этот проигрыватель ей подарила Марина Львовна в честь окончания музыкальной школы.
В последние месяц-два Виктория пару раз напомнила о вариациях: принеси, мол, как-нибудь. Зоя кивала, соглашаясь. К тому времени она сдала на трояк начальную военную подготовку, зато записалась в кружок эстрадных танцев, где как раз и узнала, что у неё, оказывается, «есть прыжок».
И вот уже нет ни Марины Львовны, ни Виктории Громовой. А у неё нет больше прыжка… Да, но к чему же она всё-таки давала ей эти вариации? Неужто всерьёз считала, что ей по плечу Паганини – Лист?
И почему сама-то она, Зоя, об этом ни разу не задумалась? Не спросила?
Удивительно, но руки, кажется, до сих пор помнили основное плавно-стремительное движение, пробег снизу вверх! Выходит, зря она осторожничала в медленном темпе? Пусть не «квази престо», как указано в нотах, но умеренное «модерато» вполне можно было попробовать…
Прыжок!
Разбег – прыжок!
И ещё разбег – прыжок!
Она взлетала без видимых усилий. И чуть медлила наверху, всё ещё не веря себе: неужто… неужто?! Не Марина Львовна, не Виктория, не ученики – она слушала себя сама. Сама наблюдала, замечала, оценивала… и оценивала… ну да, положительно. Правда, чуть-чуть кружилась голова от высоты. И немного перехватывало дыхание.
Когда вошёл Пашка, она разбирала третью вариацию. Пришлось отвлечься и повернуть голову, соображая: кто это и зачем прервал её?
– Мам, я, это… – пробурчал сын. – Меня, может, на автомойку возьмут. Обещали. Серёгин договорился. В свободное время, конечно…
Зоя посмотрела на него, перерабатывая полученную информацию – несколько медленнее, чем обычно.
«В какое там свободное время? – наконец собралась рявкнуть она. – До лета чтоб никаких разговоров! До каникул – никакой автомойки!»
Она набрала воздуха в лёгкие. И сказала:
– Я думала, Громова меня за человека не считает. А она мне вариации Листа дала! Да ещё на тему Паганини. Представляешь?
Сын кивнул несколько удивлённо.
– Лист – это же был недосягаемый виртуоз! Бог исполнительского искусства! – пояснила она, поднимаясь и расхаживая по комнате. Забытым движением она разминала суставы пальцев, то складывая их в замок, то потирая ладони снизу вверх. – С ним никто из современников даже сравниться не мог. Так и музыку писал – по своим возможностям. «Кампанеллу» сейчас, может, два-три человека на земном шаре играют. А эти вариации в одном сборнике с «Кампанеллой»!