– Что там такое? – возмущенно спросил майор Лохматый.
Дверь открылась, и вошел один из недавних конвоиров.
– Что? – повторил Лохматый.
– Капитан Лончаков оказался прав, – шагнув вперед, тихо произнес конвоир. – Задержанный Волошин Владимир Максимович умер в своей камере. Что с ним делать? Отправлять на вскрытие?
– Отправляй. Лончакова предупреди, чтобы готов был на вопросы УСБ [22] ответить. Пусть с нами все согласует, мы прикроем.
Едва конвоир вышел, как раздался звонок «красного» телефона, не имеющего диска для набора номера. Звонил начальник управления полковник Ахмадеев.
– Майор Лохматый, слушаю вас, товарищ полковник.
– Здравствуй, Николай Петрович. Что у тебя с расследованием по убийству инкассаторов и по похищению золота?
– Большие сдвиги, товарищ полковник. В принципе убийцы задержаны, и мы уже можем планировать задержание остальных участников и возвращение золота. Только возвращать его придется, думаю, государству, поскольку похищение и убийство организовано при участии владельца прииска. Как только метель закончится, мы со старшим лейтенантом Супротивниковым планируем вылететь в Находку для завершения операции.
– Вот-вот. Мне сейчас из Москвы звонили. От них вылетает к нам подполковник Ткачук из антитеррористического управления «Альфа». Ты в их епархию забрался. Пока требование Москвы категорично – никого не трогать. Если исполнителей задержали, ладно. Ингуши?
– Нет. Русские.
– Ладно. Но больше никого не трогать.
– Понял, товарищ полковник, – скривил лицо майор Лохматый.
Когда комбат сказал, что пришел по делу, отцу Георгию захотелось вдруг вытянуться по стойке «смирно», и стоило большого труда просто повернуть голову в его сторону.
Дверь за младшим сержантом контрактной службы закрылась аккуратно, плотно и без стука, и, прислушиваясь к удаляющимся шагам, комбат заговорил:
– У нас день сегодня… Обычный, впрочем. Это мы что-то в последнее время расслабились и избаловались. А так – обычный. Тем не менее третий вызов – третий выезд. Отправляю два взвода из второй роты. Только что с командиром роты по телефону говорил. И что он мне, представляешь, сообщает? Они уже знают, что ты приехал, знают, что две группы благословлял на выезд, все довольны и просят, понимаешь, их благословить перед выездом. Отказать не могу. Святое дело. Извини за беспокойство, и поехали. Машина у дверей казармы.
– Я готов, товарищ подполковник. Мне только епитрахиль надеть.
Пока священник надевал епитрахиль и уже поверх нее свою куртку, подполковник взял со стола молитвослов с раскрытым покаянным каноном, перелистнул несколько страниц и прочитал вслух: