— Ой, какой вы. — Она слегка отступила.
А он с преувеличенной удовлетворенностью рассмеялся и сказал:
— Гольф модный, юбка — что может быть лучше!
— Ну, все же… Можно, правда, и в этом, но еще кто-нибудь из наших увидит. Все наши в театр такими расфуфыренными приходят, такими расфуфыренными: все лучшее надевают, и каждый раз чтоб новое. Ну вот скажите: откуда это пошло?
— От старины, — беря ее снова под руку и направляясь в сторону театра, сказал Мережко. — Все от старины пошло. Когда-то определенная часть горожан, богатых или просто состоятельных, и в театр-то ходила лишь затем, чтоб, как говорится, людей посмотреть и себя показать. Вот и выпендривались друг перед другом, если выразиться современным языком, кто лучшее напялит на себя, кто более дорогую побрякушку себе на шею повесит.
— А сейчас разве этого нет?
— И сейчас есть.
— Особенно женщины. Из кожи вон лезут, чтоб одеться получше.
— Ну, эта слабость простительна, женщины должны быть красивыми.
Сам того не замечая, он прибавил шагу, и они уже чуть ли не бежали. Нина, заметив это, спохватилась, пошла медленно, укоризненно покачала головой:
— Опять спешка?
— Забыл, привычка! — виновато усмехнулся Мережко. — Вот так всегда: лишь только появится цель — уже летишь!
9. Сказка о домашнем гусе
Когда Осеин вошел в номер, Коберский и еще несколько человек из группы, тесно сгрудившись у небольшого письменного столика, рассматривали план кафе, изображенный на листе ватмана; круглолицый, с рыжей шкиперской бородкой парень (как понял Осеин — художник) что-то вычерчивал на схеме фломастером. Никто, кроме Коберского, даже не поднял головы, да и сам режиссер лишь коротко, исподлобья взглянул на куратора и протянул листок с эпизодом. Осеин быстро пробежал его глазами.
— Можно и так, — пожав плечами, снисходительно заключил он.
— А почему это «можно и так»? — взъершился Леня Савостин. — По-моему, хороший эпизод!
— Да я ведь не против, — безразлично пожал плечами Осеин. — Сцена как сцена. Сойдет, ребята! Я вам больше не нужен? Будьте здоровы, не буду мешать!
В мокрой, заляпанной грязью машине сидел Саид.
— Кого ждешь? — выйдя из дверей гостиницы, спросил Осеин.
— Бориса Семеновича. Мотается, как зверь…
— Передавай привет Акджагуль и Аширу.
— Зачем привет? Я сегодня раньше освобожусь. Вот съездим с директором в автоколонну — и все… Приглашаю на плов. Есть мясо молодого барашка, есть ваше любимое сладкое вино.
— И шурхан-трава будет? — как бы еще раздумывая, идти или нет, спросил Осеин.
— Что за разговор, конечно, будет!
— Борис Семенович, — сказал он появившемуся возле машины Скляру, — Саид на плов приглашает, пойдем?