Пока Лора рассуждала, Ренни гадала, что сталось с ее паспортом. Без него она чувствовала себя неуютно, будто раздетой, она не могла никому доказать, что она на самом деле та, за кого себя выдает. Но Ренни не покидала уверенность, что существуют люди, верящие в порядок, законность и что утром, как только они обнаружат ее здесь, как только узнают, кто она, ее немедленно выпустят.
Лора звонко хлопает себя по ноге и разражается бранью:
— Гребаные козлы, сукины дети! Некоторые им нравятся, а других они ненавидят. Кажется, что когда-нибудь сможешь к этому привыкнуть, но это невозможно. К этому нельзя привыкнуть. Ладно, у нас хотя бы есть крыша над головой. Могло бы быть и хуже.
Ренни благоразумно предпочитает не думать как именно «хуже» могло бы быть.
«У полицейского участка была перестрелка, правда никто не пострадал, электростанция — необитаемая. Полиция прочесала остров, это не сложно, он невелик, они хватали каждого, кто попадался им по дороге, каждого бегущего, прячущегося. Им нужны имена главарей, зачинщиков и их родственников, но тогда пришлось бы пересажать всех жителей острова, здесь все так или иначе родственники.
Они связали пойманных веревками, такими желтыми нейлоновыми, ими лодки привязывают. По три-четыре человека в связке, и швырнули их на корабль, в трюмы, как груз. Женщинам связали руки за спиной, по двое, разрешили стоять на палубе. Когда мы добрались до Сан-Антонио, на пристани уже ждала толпа народу, по радио ни о чем другом не говорили, так что все были в курсе событий, как водится во всем обвинили коммунистов, они стаскивали связанных мужчин с судна, а на улицах стоял ор «На виселицу! Смерть!» Похоже было на соревнования по рестлингу[8].
Полицейские доставили нас в главное здание, бросили в подвал на цементный пол, мужчин связали друг с другом в длинную шеренгу, человек пятьдесят-шестьдесят, и начали их избивать дубинками, сапогами, ботинками, чем придется. Женщинам тоже досталось, но их хоть не так зверски мордовали. Во время избиения меня там не было, меня держали в другой комнате и допрашивали о Принце. Его тоже взяли.
Потом их окатили из ведер холодной водой и заперли. Промокших, продрогших, голодных, в сортир не выйдешь, а потом привезли сюда. Им даже не предъявили никаких обвинений, потому что тюремщики не могли выдумать ни одного подходящего. Министр юстиции выступил по радио и сказал, что «слухи об избиении сильно преувеличены», а синяки и раны люди получили при попытках к бегству, когда валили друг друга с ног. Они объявили чрезвычайное положение, то есть положение, при котором возможны любые беззакония, произвол и вседозволенность. Вас могут лишить всего: денег, машины, жизни — к тому же еще введен комендантский час. И никто не знает, сколько это будет продолжаться.