У платья Ренни воротничок под горлышко. Хотя оно и без рукавов, ей уже слишком жарко. Она глядит на обманчиво синее море. Даже несмотря на то, что она видела сточную трубу неподалеку, ей не терпится в него погрузиться. Но она не плавала со времени операции. Она до сих пор не нашла подходящего купальника: это ее оправдание. Истинный же страх, хотя и необоснованный, таится в том, что в воде шрам разойдется, разъедется, как испорченная молния, и ее вывернет наружу. Тогда она увидит то, что видел Дэниэл, когда смотрел в ее внутренности, а она без сознания лежала на столе, как снулая рыба. Отчасти поэтому она в него и влюбилась: он знает про нее что-то, чего она сама не знает, он знает как она выглядит изнутри.
Ренни вынимает из своей сумочки три почтовых открытки «Святой Антоний кисти раннего неизвестного местного художника». Одну она адресует матери в Грисвольд. Ее мать все еще живет в Грисвольде, хотя бабушка уже умерла и нет вообще ничего, что мешало бы ей уехать путешествовать или заняться чем-нибудь еще. Но она остается в Грисвольде, вычищая красный кирпичный дом, который с каждым новым приездом кажется Ренни все больше и пустыннее. «Куда мне еще ехать? — говорить мать. — Слишком поздно. И потом, у меня тут друзья».
Одна из наиболее неприятных вещей, которые она представляла себе из будущего, лежа по ночам без сна, как ее мать заболевает какой-нибудь затяжной болезнью и ей приходится возвращаться в Грисвольд и выхаживать ее годами, всю оставшуюся жизнь. Ренни признается матери в своей болезни, и у них начинается соревнование, победит слабейшая. Так это и происходит в Грисвольде, по крайней мере, у женщин. Ренни вспоминает, как в гостиной члены маминого церковного кружка, попивая чай и кушая маленькие кексы, покрытые шоколадной глазурью и какими-то разноцветными ядовитого вида крапинками, обсуждают приглушенными голосами свои недуги, такие разговоры замешаны на жалости, восхищении и зависти. Если вы заболеваете, вы становитесь привилегированной персоной: остальные женщины приносят вам пироги, приходят за вами ухаживать, сострадающие и злорадствующие. Приятнее могут быть только похороны.
В открытке Ренни написала, что у нее все хорошо и она с удовольствием отдыхает. Она не говорила своей матери об уходе Джейка, поскольку было достаточно трудно заставить ее признать сам факт его появления. Ренни утаила бы его, если б смогла, но ее мать обожала звонить ей рано утром, в то время, когда, как она полагала, все уже должны быть на ногах, а телефон стоял со стороны Джейка. Было бы лучше, если бы Джейк не имел привычки изменять голос и произносить тексты типа: «Белый Дом» или «Гараж Фидльфорта». В конце концов Ренни пришлось объяснить маме, что мужской голос, который она слышит, принадлежит одному мужчине, а не нескольким. Что было, по крайней мере, на грани допустимого. После чего тема была закрыта.